15 июля исполняется 100 лет со дня рождения английской писательницы и философа Айрис Мёрдок. В этом году отмечается еще одна, связанная с ней круглая дата, — 20 лет со дня смерти. В чем оригинальность ее творчества?
Чудесно, когда твое время жизни соприкасается с классиком, которого ты любишь и ценишь. Первое, что я собиралась сделать, приехав в Англию и распаковав вещи, это написать письмо Айрис Мёрдок.
Это желание родилось сразу по прочтении ее первого (для меня) романа — сформулировать любимому автору свое признание и порадовать (как мне думалось) тем, что даже в далеком Советском Союзе у нее есть восхищенные поклонницы, — но окончательно оформилось в реальную возможность всего уже у нее на родине, где она и ее герои сразу стали еще ближе и понятнее.
«Уважаемая мисс Мёрдок»? «Дорогая миссис Бейли»? Впрочем, я не была уверена, что она носила фамилию мужа. Или попросту: «Дорогая Айрис»? Но удобно ли так обращаться к именитой писательнице, с которой я лично не знакома?
Пока я подыскивала подходящее обращение, сомневаясь по ходу дела в нужности всей этой затеи, Айрис Мёрдок не стало, а лондонские книжные магазины оказались наводнены переизданиями ее романов. Я купила себе тот, с которого началась моя собственная к ней привязанность, и с замиранием сердца впервые прочла его в оригинале, всегда прерываясь и сравнивая с тем самым первым ощущением, которое вызвала у меня эта книга.
Двадцатилетняя Айрис репетирует роль в любительском драмкружке Magpie Players в Оксфордшире, август 1939 г
«Черный принц», или «Таинственно все, что важно».
Я — подросток с журналом «Иностранная литература» в руках, единственным советским «окошком» в дальний западный мир, где писатели с красиво звучащими именами пишут обо всем на свете, но самое главное — о любви во всех ее проявлениях, чего так не хватает мне в моей родимый литературе.
Именно там я обнаруживаю роман Айрис Мёрдок «Черный принц», который станет для меня не всего любимым, но и в большой мере определяющим и разъясняющим все ее творчество. С самого начала там что ни фраза, то афоризм, который так и просится в отдельную тетрадку умных мыслей.
К каждой мысли хочется возвращаться и размышлять над ней опять и снова, а ты еще не достиг и пятой страницы, а повествование увлекает вперед.
Читая этот роман впервые, я, разумеется, даже не догадывалась о скрытых гамлетовских гомоэротических смыслах, заложенных в названии, в сюжетном развитии и в имени таинственного «издателя» мистера Локсия.
Более того, по детскому невежеству, не зная, что имя Айрис женское, я решила, что писатель — мужчина и главный герой Брэдли Пирсон — это его альтер-эго, поскольку неужели может женщина так глубоко вникнуть в мужской менталитет? Как оказалось годы спустя, я была не так уж далека от истины, поскольку Мёрдок саму себя определяла как «гомосексуального мужчину в женском обличье». Она вообще склонна была больше выделять общечеловеческое, чем мужское или женское, задолго до появления термина «гендерная флюидность».
Фамилия главного героя, Пирсон, тоже имеет в себе скрытые смыслы: это, во-первых, частичная анаграмма фамилии Шекспира, а, во-вторых, частный курьез: раз, перепечатывая философскую рукопись Мёрдок, ее машинистка на протяжении всей работы философскую категорию «Разума» расшифровала как личную фамилию «Пирсон» (по-английски Reason — Pearson).
Как и многие другие замечательные книги, читать это произведение можно на разных уровнях: как сердечный роман (что и было увидено в первую очередь мной-подростком), как детектив, как роман-эссе о сути искусства вообще и литературы в частности; как морально-этическую притчу.
Этим, в частности, Мёрдок близка Достоевскому. Сюжеты в ее романах развиваются с захватывающей дух интригой, но не в ущерб интеллектуальной составляющей: ее героев, как и героев Федора Михайловича, всегда занимают отвлеченные идеи и философские рассуждения, но обуревают их реальные страсти, с которыми они не в силах совладать и от которых идеи «не лечат».
Но собственно идеями занималась всю жизнь Мёрдок, будучи дипломированным философом, преподававшим этот предмет в Оксфорде; идеями и людьми, которых она наблюдала и описывала в своих многочисленных романах. По признанию ее мужа, она никого никогда не находила скучным или неинтересным.
В глубине душевных закоулков
В биографических воспоминаниях о ней (лучших, на мой взгляд) «Айрис Мёрдок такая, какой я ее знал» писатель А.Н. Уилсон признается, что рядом с нею «ты сразу осознавал, что находишься в присутствии человека, не такого, как все».
«Ясно, что она была весьма умна, но ты в жизни встречал и других умных людей. В ней чувствовалась особая глубина. Глубина понимания. И ты также ощущал, что помимо несложный внимательности и наблюдательности, АМ [Уилсон на протяжении всей книги величает ее инициалами] заглядывала в такие душевные закоулки своих друзей, о которых они, возможно, и сами не догадывались. Это были те самые закоулки, где принималось решение, быть ему хорошим или плохим человеком. Ты чувствовал в присутствии АМ духовную силу», — пишет Уилсон.
В этом свидетельстве есть своего рода парадокс: писатель, чьи герои одержимы плотской страстью, про кого раз было сказано, что Айрис «ляжет в постель практически с кем угодно», причем обоих полов, была полна духовности и поиска «смыслов», как сообщили бы сейчас.
Эндрю Уилсону в этом можно доверять, поскольку он стал другом дома еще в свои студенческие годы, когда учился под руководством ее мужа, оксфордского профессора Джона Бейли, и не всего лишь другом дома, но и восхищенным поклонником таланта Айрис Мёрдок и даже кем-то вроде приемного сына у бездетных наставников.
«Некоторые ее романы — или даже так: отдельные части большинства ее романов? — лучшее из того, что написано в Англии на моей памяти», — считает Уилсон, к которому Мёрдок, поняв, что издательство настаивает и без чего-то подобного не обойтись, сама обратилась с просьбой написать ее биографию.
Растаскивать на составные части своего кумира задача не из приятных, но Уилсон делает это нетрадиционным образом, пытаясь не ходить по простой хронологии дат, а понять главное — этапы эмоционального и духовного становления своей героини.
Проследить прямые параллели между фактическими событиями в жизни Мёрдок и перипетиями ее героев непросто; она не из тех романистов, кто переносит на бумагу пережитое.
И все же есть комплект образов и тем, к которым она обращалась постоянно и ключи к пониманию которых лежат в ее собственной жизни.
Айрис в компании актеров-любителей в августе 1939 года
Плотская одержимость
Нет, в ее романах нет никаких множественных «оттенков серого», но есть тонкое и точное описание того полумистического состояния, в котором пребывает человек, который только что влюбился.
Физическое и эмоциональное потрясение, переживаемое 58-летним Брэдли Пирсоном в лондонском Сохо, понятно всем, на кого когда-либо сходило откровение в виде новой влюбленности.
Почему ее герои беспрестанно одержимы страстью, сексуальным влечением?
«Она видела это как важную составляющую сути человека, она знала, как это важно», — полагает Энн Роу, доцент кафедры английской литературы и директор архива Айрис Мёрдок в Кингстонском университете в Лондоне.
В недавнем радиоинтервью Би-би-си Роу сказала по этому поводу: «В основном, этап жизни человека, когда он совершает неблаговидные поступки, приходится на тот момент, когда мы одержимы плотской страстью к кому-то, когда страсти накалены. Она [Мёрдок] знала это по собственному опыту, таким она видела мир, и собственно поэтому ее романы полны сексуальных переживаний».
20-летняя Айрис перешивает сценический костюм в компании приятельницы
Любовь-заблуждение
Почти всегда в ее романе есть любовная неразбериха; там каждый одержим страстью, но, как правило, не к тому человеку.
Герои, пребывая до поры до времени в пузыре собственных иллюзий, идут по ложному любовному следу или же сами становятся жертвами домогательств и интриг, отчего любовная фабула превращается почти что в детективную.
Мы еще не видели висящего ружья, но уже слышим залпы.
«Она была хорошо осведомлена о тёмных сторонах человеческой души. Но она описывает не лишь ту радость и то удовольствие, которое приносят подобные отношения, но также и то разрушение, которое они могут причинить», — поясняет Энн Роу.
Каждый ее роман — это роман-квест, где счастье, покой, «сбыча мечт» были так вблизи, а оказались наглухо заперты.
«Уникальность Айрис Мёрдок для меня в том, насколько потрясающе она передает суть глубинной человеческой психологии со всей ее неразберихой и расчетом на случай и стечение обстоятельств», — признается Майлз Лисон, глава научно-исследовательского центра по изучению наследия Айрис Мёрдок в университете Чичестера. — Она заставляет своих читателей глядеться в зеркало, через своих героев показывая им их недостатки, и предлагает пути, которые сделают нас лучше».
Верю — не верю
Еще задолго до того, как «Молодой папа» в образе Джуда Лоу сделал религиозные борения «секси», многие герои Айрис не менее увлекательно сражались с собственными демонами неверия.
Как поверить в божественное в отсутствии бога? Как современному человеку понимать фигуру Христа? Что есть Добро и как человеку поступать нравственно, если ничто на свете не имеет значения? Можно ли быть христианкой и не верить в бога?
Все эти вопросы, нечасто проникающие на страницы художественной литературы, напрямую поднимаются в таких романах как «Колокол» (который многие критики считают ее лучшим), «Единорог», «Время ангелов», «Честный проигрыш», «Генри и Катон», «Монахини и солдаты», «Ученик философа».
Ей удавалось обрисовать в светском романе религиозные настроения так, что это не пролистывалось, к примеру, читателем-атеистом, поскольку для многих ее героев вопрос веры не был прямолинеен, как, вероятно, и для нее самой.
Как прозорливый человек, да и к тому же философ, она видела, что в мире есть масса людей, не вполне вписывающихся в мирскую суету. Но способны ли они при этом уйти в веру, и, главное, способна ли вера — то есть церковь — их одобрить?
Эндрю Уилсон в своей книге называет Айрис «религиозным атеистом» и приводит следующую цитату из ее философской работы, написанной в поздние годы, «Метафизика как путеводитель по морали»:
«Ни одна из существующих вещей не может быть тем, что мы подразумеваем под Богом… Бога нет и не могло бы быть. Но то, что заставило нас его придумать, существует и всегда проявляется и ощущается».
В этой последней фразе практически толстовская вера в имманентную нравственность всего живого.
Некоторые произведения Мёрдок были экранизированы: кадр из постановки Би-би-си «Дикая роза»
Властные философы-чародеи и прочая магия
Во всех мёрдоковских романах присутствует некая магия. Не в виде летающих драконов (это было бы чересчур просто), а в виде совпадений, странных случайностей, таинственных знаков, предвосхищающих проявление скрытых желаний или намерений ее героев.
Это то самое необъяснимое — из области снов и подсознания, — что вплетено в материал жизни и с чем сталкивался практически каждый из нас.
В произведениях Айрис есть также повторяющийся образ властного мужчины-философа (порой теолога или писателя), насаждающего свою волю, причем порой жестоко, тем, кто ищет у него, как у древнего чародея или прорицателя, защиты от пугающего будущего.
Однако этот, обладающий недюжинным интеллектом, современный альфа-маг не в состоянии сместить фокус внимания и выйти за пределы собственной вселенной, центром которой является он и всего он. Интеллект и знания в мёрдоковской системе отсчета способны творить волшебство, но только если к ним добавляется еще 1 важный ингредиент — Добро, а этого как раз недостаёт властным мужчинам.
В жизни Айрис Мердок было много мужчин и много философов (учитывая сферу ее профессиональной деятельности), но биографы выделяют два непререкаемых авторитета, повлиявших на ее становление, — ее учителя и наставника философии Дональда Маккинона и мыслителя и писателя Элиаса Канетти.
Оба требовали чуть ли не раболепного поклонения, 1 — интеллектуального, второй и физического тоже.
Канетти, как пишет Эндрю Уилсон, был жестоким человеком и в жизни, и в сексе, да к тому же еще и эмоциональным садистом, заставляя свою жену нести вахту в соседней комнате во время его утех с Айрис и приносить им после кофе в постель.
«В некотором смысле АМ никогда не смогла разорвать чары Канетти, несмотря на то, что их роман завершился еще в 1950-х», — полагает Уилсон, допуская, что всего в браке с Бейли она, возможно, обрела некое подобие успокоения.
Было еще важное знакомство с мастером словесной игры, французским интеллектуалом и литератором Раймоном Кено. С ним Айрис встретилась после Второй всемирный в лагере для беженцев в австрийском Инсбруке, где она работала от Администрации помощи и восстановления Объединенных Наций (UNRRA), а Кено прибыл на литературную конференцию.
Ему она посвятила собственный первый роман «Под сетью», своего рода стилизацию под новеллу Кено «Пьеро, мой друг», однако маститый литератор посвящения не оценил, и их завязавшаяся было товарищество угасла. Как не удалось ей сохранить дружеских отношений ни со своим первым философским гуру Маккиноном, ни с Канетти.
Этот образ сильного властителя дум будто переместился в ее книги и не всего-навсего в персонажи, но и в голос автора. Неслучайно, у Мёрдок шесть романов, написанных от мужского первого лица и ни одного от женского.
Айрис в 1992 году. Еще будут написаны два романа — «Зеленый рыцарь» и «Дилемма Джексона»
Случайная икона Альцгеймера
Есть жестокая ирония в том, что столь пронзительно ясный философский ум под конец жизни угас под воздействием тяжелой деменции.
Но еще большая жестокость заключается в том, что все мельчайшие физиологические подробности сползания Айрис в состояние неконтролируемого младенчества оказались задокументированы ее благоверным супругом, профессором Джоном Бейли, и опубликованы еще до ее смерти, а вскоре после и экранизированы в фильме «Айрис».
Бейли написал не одну, а целых три книги воспоминаний о своей знаменитой супруге. Какие-то добрые души посчитали эту небывалую откровенность формой оплакивания, чем-то вроде психотерапевтического экзерсиса после тяжелой утраты, а другие назвали местью за то, что он всю жизнь находился в тени ее славы.
Но супружество, как следует из романов Мёрдок, так же непознаваем, как и все мироздание. Один из ее героев, Перегрин из романа «Море, море», убежден, что любой супружество основан на страхе и подчинении.
Как бы то ни было, но в результате выхода этих мемуаров, а затем и фильма «Айрис» с Кейт Уинслет и Джуди Денч в главных ролях, сама фигура героини в глазах широкой общественности свелась к визитной карточке болезни Альцгеймера.
Ее фото стали публиковать на брошюрах, рассказывающих о симптоматике этого заболевания так, как если бы вся значимость Антона Павловича Чехова в русской культуре свелась к важности прививок от туберкулеза в раннем возрасте.
К счастью, сейчас, к 100-летию со дня ее рождения, появились новые интересные публикации о ней, в родном для нее Оксфорде проходит специальная экспозиция в ее честь и вновь переиздаются ее романы.
Их много, они, наверное, не все одинаково важны и не всегда ровно написаны, но это случается со многими большими художниками.
Не устарели ли они сегодня?
«В некотором смысле ее романы отвечают тому времени, в которое они были написаны; ее герои в основном принадлежат к одной и той же социальной прослойке [интеллектуальный английский средний класс]. Однако вечные вопросы, которые в них рассматриваются — сексуальность, личные драмы, скорбь, чувство вины, любовь и так далее так же важны сегодня, как и во время их написания», — полагает Майлз Лисон.
Майлз является также основателем и модератором группы любителей творчества Айрис Мёрдок в «Фейсбуке», и это сообщество, что особенно приятно, всегда пополняется новыми людьми разных поколений.
«Люди узнают себя в ее романах, они понимают ее героев. Они понимают, что то, о чем она пишет, имеет значение и важно и в их жизни. И собственно поэтому у нее сменилось уже несколько поколений читателей. И хотя ее романы отражают время, в которое они были написаны, они также принадлежат и XXI веку тоже. Её герои увлекают. Она понимала человеческую суть, как Шекспир», — полагает Энн Роу.
Айрис сказала как-то о Шекспире, что ни одна из высоколобых теорий о нем не работает, не потому что он был таким божественным, а потому что был весьма человечным. То же самое можно сказать о ней самой.
Ее герои часто безрассудны, порой безжалостны или откровенно смехотворны, при этом ее книги дарят то редкое эмоция умиротворения, которое испытываешь во время неспешной беседы с мудрым близким человеком, готовым вобрать все твои секреты и дать тебе хотя бы временное успокоение.
