Некоторые произведения искусства живут вопреки себе — перерастают собственные недостатки, выходят за рамки того, чем кажутся на первый взгляд.
«Мона Лиза», «Крик», «Девушка с жемчужной сережкой» — эти картины давно стали частью визуального фольклора, почти культурных мемов. И все же каждый раз, когда мы смотрим на них, они снова очаровывают.
Так же и легендарная фотография Ман Рэя Le Violon d’Ingres (Скрипка Энгра, 1924), в которой американский сюрреалист, живущий во Франции, изобразил тело возлюбленного, превращая его в музыкальный инструмент.
Эта холодная метаморфоза — от человека к вещи — не уменьшила привлекательность образа, а наоборот, увеличила его магнетизм.
В 2022 году «Скрипка Энгра» была продана на аукционе за более чем 12 миллионов долларов — рекордную сумму для фотографии.
Так почему же, несмотря на провокацию, эта картина до сих пор очаровывает зрителей, даже спустя сто лет после ее создания?
Муза Монпарнаса
На фотографии — спина знаменитой модели, художницы и певицы Элис Прен, более известной как Кики де Монпарнас — легенды парижской богемы 1920-х годов.
Она сидит ровно, спиной гордо выпрямив, руки спрятаны впереди, голова слегка повернута в сторону. Он имеет только тюрбан из узорчатой ткани и длинные серьги.
На коже Кики Ман Рэй нарисовал два черных знака в форме буквы f — например, вырезать восхваляет« изгибы тела Кики — он переосмысливает их, превращая живую плоть в «настроенный» объект, инструмент, на котором можно играть… и замолчать».
В музыке f-образные отверстия определяют силу и чистоту звука инструмента. На теле Кики они становятся символом потери голоса. Расположенные на спине — там, где они не могут звучать — они лишают певицу собственного голоса, превращая женщину в вещь.
Фотография Ман Рэя перекликается с картиной известного французского художника Жана Энгра «Купальщицы Вальпенсона» (1808), где Энгр, стремясь к идеалу, сознательно исказил женскую анатомию: удлинил позвоночник, утончил конечности, нарушил пропорции ради красоты.
Автор фотографии, Musee du Louvre/ Philippe Fuzeau
А в знаменитой «Большой Одалиске» (1814) критики даже подсчитали, что Жан Энгр ich, часть музыкальной индустрии, где звук и тело подвержены зрелищу.
От мистики к метафизике
Музыкальный знак также превращается в знак тайны.
Скрипка имеет оккультные коннотации с древних времен: в искусстве и мифах она соединяет мир живых и мир духов. От Брейгеля и Паганини до Пруста скрипка звучала как голос потустороннего мира.
Пруст писал, что слышать скрипку — это «как слушать пленного гения, борющегося в темноте».
Ман Рэй продолжает эту традицию: его Кики становится посредником между телом и невидимым, проводником звука, проходящим через границы восприятия.
Рэй не просто фотографировал — он создавал талисманы. Его техника «рейографа», к которой относится эта работа, заключалась в том, чтобы обойти холодную механику камеры: предметы были выложены непосредственно на светочувствительной бумаге, потому что он считал ушная нить.
Фото Ман Рэя/ Музей Дж. Пола Гетти
В древние времена считалось, что музыка сочетает в себе тело и душу. В мифе об Орфее и в символизме метафизика XVII века Роберта Фладда музыка отражает совершенную гармонию, пронизывающую всю вселенную.
В случае с Кики скрипка становится символом метаморфозы, где небесные вибрации передаются человеческому телу. Ман Рэй, превращая спину Кики в скрипку, как бы подстраивая ее под частоту невидимых гармоний. Ее тело вибрирует в унисон со вселенной, и темные дыры становятся порталами, через которые можно услышать эту невидимую музыку.
В результате возникает не просто образ — загадка, где переплетаются страсть и сила, свобода творчества и телесное подчинение.
«Скрипка Энгра» до сих пор остается загадочным символом любви и продолжения роль, женственность и телесность, духовность и материальность.
Она продолжает «звучать» без звука, передавая магическую вибрацию, которая и сегодня влияет на воображение и эмоции зрителя.