Add to Flipboard Magazine.
Об итогах работы фонда, инвестициях и перспективах развития рассказал в интервью Алишер Усманов, глава фонда USM.
— Когда мы с вами встречались год назад, вы говорили, что 2016 будет сложнее, чем 15-й год, и что придется жить в новых экономических реалиях. Какими оказались эти реалии?
— Наверное, все эти реалии уже сегодня стали почти, так сказать, нормой для того этапа развития экономики и вообще общественного развития нашей страны. Они связаны с тем, что политическое влияние на экономические отношения достигло пределов в связи с так называемым искусственным противостоянием против нашей страны.
На мой взгляд, к тем огромным проблемам цикличности развития мировой экономики добавились эти факторы. Что я имел в виду? Как не странно, наши с вами опасения все-таки подтвердились. 2016 год оказался одним из самых, скорее всего, низких по развитию мировой экономики, не считая отдельных всплесков, которые имели место в американской экономике. Все остальное желает быть лучше. Хотя последняя четверть этого года отмечается уже и достаточно позитивными тенденциями в развитии экономических отношений.
— Но наша экономика этот год пережила лучше, чем 15-й. В каких условиях приходится работать бизнесу сегодня в России?
— Вы знаете, она перенесла лучше, потому что делается меньше ошибок, приобретается огромный опыт. Мы же уже почти четвертый кризис переживаем за время перехода России на новую экономику. Поэтому, естественно, и Центральный банк, и правительство нашей страны делают это профессионально. Хотя сказать, что сегодня бизнес был в более легких условиях, это вряд ли. Есть какая-то часть бизнеса, которая связана с мировыми тенденциями волатильности цен, и там, где цены пошли наверх на мировом уровне, прежде всего уголь, майнинговая продукция, там были позитивы гораздо больше в 16-м году, чем в 15-м. Это однозначно.
— Долго ли цены продержатся наверху?
— Опять комплекс факторов, который обычно влияет на эти процессы, сегодня и для нашей страны усугубляется политизацией. Влияние на развитие экономики. А это в свою очередь приводит к так называемым непредсказуемым последствиям.
Отсутствие оборотных средств в экономике, а это связано с санкциями, финансовых институтов по отношению к нашей стране, это же ведь обязательно приводит к негативным последствиям, прежде всего для банковской системы, прежде всего для тех предприятий, которые являются капиталоемкими по своей сущности. Они нуждаются в этой в финансовой «крови», для того чтобы развиваться и жить. Поэтому такие факторы сегодня осложняют прогнозы.
Еще раз повторяю, что мы выдержали, и кризис, если не миновал, то как минимум находится на одной из низших точек. Такой период обычно дает и очень много новых возможностей. А когда даются возможности — главное, чтобы и правительство в рамках, так сказать, своих полномочий и целей, которое оно имеет, и сам бизнес, должны улавливать те точки, куда лучше всего сейчас надо инвестировать, куда, наверное, надо вкладывать больше технологий, для того чтобы увеличивать производительность труда.
Самое главное — новые технологии должны развиваться, и они должны делать новую экономику. Вот это, я считаю, самая основополагающая задача, которая сегодня должна объединять действия государственных структур с бизнесом. Поиски точек приоритетов для инвестиционного развития и расширения налоговой базы, которая обеспечит в будущем и, так сказать, благосостояние нашего общества.
— А вы уловили эти новые возможности, воспользовались ими?
— Вы знаете, стараемся. Раз уж мы еще до конца не ушли из бизнеса, я имею в виду те точки, куда мы вложили деньги, на сегодняшний день дают нам надежду полагать, что мы, если не точно угадали тренды развития, то как минимум шли с ними вместе, а где-то даже опережали.
— И где эти точки сегодня? Если про российский рынок говорить, например.
— Сегодня же, в принципе, идет не индустриальная революция, а именно технологическая революция экономического развития мира. И, естественно, что основные точки роста — это новые технологии, которые дают новую экономическую реальность, в которой будут жить субъекты экономики. Это прежде всего абсолютно другие функции вообще мировой банковской системы и банковского сервиса, и бизнеса в целом. Это абсолютная автоматизация и систем управления процессом, не говоря уже о том, что создаются, в принципе, на мой взгляд, абсолютно новые этапы даже в таких автоматизированных процессах, которые уже давно идут революционным шагом в мировой экономике.
Например, робототехника, она все больше и больше завоевывает, начиная от военной индустрии, и кончая элементарной, так сказать, уже необходимой для человечества медициной. То есть вот это развитие и будет определяющим для тех, кто считает себя инвесторов, для тех, кто считает себя бизнесменами. Вот помимо сервиса, конечно, традиционного, вида бизнесов, которым тоже люди зарабатывают деньги.
— А вам, как человеку, не страшно жить в этих новых экономических реалиях, когда даже общение люди заменяют гаджетами?
— Это тоже общение. Потому что когда-то мы заменяли общение, и встречи разговорами по телефону, например. Сегодня разговор по телефону заменяется обменами всякого рода посланиями, фотографиями и инсталляциями. Это развитие, против которого можно ощущать какое-то недопонимание, недоумение, удивление. Но его невозможно остановить. Это путь, выбранный тем поколением, которое хочет жить в этом, ну, как минимум сегодняшним молодым людям, удобнее, например, обмениваться не словами, а сообщениями.
Обмен информацией становится все более и более главным содержанием телекоммуникационного бизнеса. То есть сегодня голосовая связь, она уже не является определяющей для доходов мобильных операторов, а наоборот. Тот, кто выигрывает в высокотехнологическом обмене информации между пользователями, тот и будет иметь будущее.
Точно так же сам по себе телекоммуникационный бизнес, бизнес мобильных операторов становится все больше и больше связан с тем контентом, который проникает в интернет, и в том будет будущее самого по себе интернета. То есть это будет становиться социальным, ну, социальной базой человеческих отношений.
— В этих условиях за счет чего тогда сотовые операторы будут генерировать прибыль?
— Здесь очень много опций для развития. Потому что мы, например, ищем синергию социальными сетями с мессенджерами и с тем контентом, который существует в принципе. Игры, например. Это все хорошо и удобно теперь получать через не только через большие iPad или маленькие iPad, но и через телефонные аппараты. И в этом будущее. Быть транзитером сервиса до потребителя, на мой взгляд, будущее мобильного оператора.
— Если подводить итоги года, то какие компании вашей группы были наиболее прибыльными?
— Они как бы все сопоставимы, их не так много. Но все-таки восстановление цены на железную руду дало достаточно приличные доходы для горно-обогатительных комбинатов нашей группы. Хорошо закончил и «МегаФон». Растет выручка интернет-ресурсов. Мы во всяком случае, я думаю, провели год с успехом, учитывая, что покупались все эти активы на пике рыночного развития этих компаний, на пике стоимости этих компаний. И могло показаться, что мы выбрали неправильный момент. Но так как кризис, который сегодня находится, в такой глубокой степени развития в экономике России, он не предполагал каких-либо предсказуемых последствий. Поэтому мы не отчаиваемся. Банковская система Российской Федерации выдержала этот удар. Мы планомерно, спокойно снижаем нашу долговую нагрузку, которую мы приобрели в результате всех поглощений, покупок наших активов. Всех активов, имею в виду.
Например, интернет-активы уже ничего не должны нашей группе. Они на нуле долго. Мобильные операторы имеют нормальные показатели, даже ниже, чем, в принципе, по отрасли. Ну, есть какие-то вопросы в «Металлинвесте», но мы в 17-м году подведем соотношение долга к EBITDA к общепринятым.
— Мы говорили про рост цен на руду. А надолго ли этот тренд?
— Фактор китайской экономики становится определяющим. Потребитель — он использует огромное количество железной руды, и так сложилось, что мы никак не можем до конца понять. С одной стороны, все-таки на руду влияет инфраструктура, на которую затрачивается много железа и стали, а это значит, китайская линия развития общества, которая сегодня есть, а они хотят в первую очередь продолжать развитие инфраструктуры и при этом делать все выше и выше потребление населения. То есть это две тенденции, которые должны обеспечивать не падение промышленного производства, а его рост. А значит, если крупнейший потребитель будет продолжать оставаться им и не понижать свои запросы, мы считаем, что оснований для глубокого пессимизма у нас нет.
Я думаю, что волатильность будет в тех же самых рамках, в которой она была в последние года два – 50% вниз, 50% вверх. И зависеть это будет, в том числе и от цен на нефть, например. Потому что, когда на нефть мировой картель делает ограничения в добыче, тут же поднимается цена, значит появляется больше так называемых нефтяных вложений опять, которые тоже повышают спрос и на сталь тоже.
Все усугубляет политическая составляющая, которая стала негативно влиять, например даже в Европе. В Соединенных Штатах Америки, имею в виду объявленную как минимум, значит, революционную экономическую модель развития новым президентом. Я надеюсь, тоже будет позитивно влиять на мировую экономику, потому что все-таки прежде всего инвестиции хотят вкладывать в инфраструктуру и в технологии. Поэтому, я думаю, что все-таки рост цен, который уже имеет место быть, например, в тех или иных товарах, которые составляют основу производства, я думаю, он продолжится. Не такими быстрыми темпами, как, например, было бы хорошо для нас в железной руде или, там, в цветных металлах, производителей цветных металлов, но он продолжится. У меня такое осторожное ожидание.
— Есть еще одно ожидание, что факторами роста российской экономики станет не отмена санкций, не рост сырьевых цен, а структурные реформы. Какие из них, на ваш взгляд, сегодня наиболее необходимы?
— Структурные реформы у нас уже 25 лет идут. В то же самое время мы все время говорим, нам нужны структурные реформы, нам нужны структурные реформы. Президент В. Путин уже 15 лет осуществляет структурные реформы нашей экономики в лучших монетаристских, теоретических обоснованиях. И они имеют огромный успех.
Другой вопрос, что перевод нашей экономики на рельсы, на которые это будет отвечать полностью рыночным принципам, вот, на мой взгляд, самое главное теперь поймать ту точку, это для правительства, где развитие государственного сектора в экономике не стало тормозом для развития самой экономики. Мы не можем, как бизнесмены, пожаловаться, что власть не слышит нас. Она слышит нас, но не всегда верит нам, я думаю. Но в этом тоже — придет время, и будут больше доверять бизнесменам, тем людям, которые сумели сделать себя сами.
Сегодня тоже, я думаю, что есть повод для того, чтобы находить те точки, где хорошо бы вместе государству и бизнесу вложиться. Например, новые технологии. Государство это делает, потому что оно вынуждено обязательно развивать новые технологии в защите и суверенитета и безопасности. Но иногда бывает, что это входит в противоречия с рыночными принципами. Вот здесь вот на этом стыке надо точно понимать, до какого уровня нужно идти в одну сторону интереса, то есть государственного, и на какую сторону нужно, наоборот, освобождать экономику в интересах частного бизнеса. Это достаточно сложный процесс. Но он вообще вечен. И я думаю, что вот сейчас есть как раз надежда на это. И санкции тоже в том числе. Не было бы счастья, несчастье помогает. Во всем плохом можно всегда найти хорошее. И мне кажется, что вот в сельском хозяйстве же это удается. Но туда государство дает наибольшее количество тоже субсидий. То есть там, где они поддерживаются, есть эффективность. Кое в чем этого, видимо, не хватает. Выяснить, где не хватает, кого еще, выработать приоритеты экономического развития нашей страны. Вот это самое главное. И я думаю, что в ближайшее время они будут найдены.
— Вы говорили про Китай. А вы сохраняете свои инвестиции в этот регион или сейчас время продавать китайские активы?
— Статичность, она прекрасна только в скульптуре. А в бизнесе динамизм — это залог твоей прибыли. Частично продаем. Вот из Alibaba. Когда-то мы сделали buy-buy Facebook, сейчас мы сделали buy-buy — Alibaba. У нас много китайских активов и в том самом технологическом фонде, который мы организовали. Сейчас сохраняются позиции по JD.сom, Xiaomi и еще двум-трем китайским компаниям. И мы очень дорожим этими инвестициями, будем ждать теперь развития следующего этапа тех компаний, которые только-только подходят к IPO.
— На какие регионы вы еще смотрите? Вы прошлый раз говорили про Индию еще?
— В Индии мы тоже имеем несколько позиций. Это индийский UBER, и одна очень высокотехнологическая компания индийская. А еще, как всегда, Соединенные Штаты Америки. В компании технологического сектора этой страны мы вкладывали и вкладываем и будем вкладывать. Cейчас мы вложили деньги, уже теперь можно говорить, и получили практически самый крупный пакет в компании, которая, вот я вам в прошлом году даже о ней начинал рассказывать, занимается она созданием глаз для автономного вождения, то есть лидары. И уже прошел сейчас первый этап. И сегодня она уже проходит этап становления этой компании, и подготовки ее для использования автомобильной промышленности на самом высшем уровне. Мы сделали с этой компанией совместное предприятие. Вместе с крупнейшим поставщиком всех датчиков для мировой автоиндустрии и готовимся, так сказать, к тому, чтобы следующий этап доказал, что этот стартап заслуживает внимания производителей. Вот тогда уже мы еще раз с вами встретимся под Новый год, может быть, следующий, а может быть, через два, и будем говорить об итогах и этой инвестиции.
— А компании Apple вы уже тоже сказали buy-buy?
— Не совсем, чуть-чуть есть. Вы понимаете, в чем дело, это я еще раз говорю, что можно же всегда продать, а потом, например, ты купил за единицу затраты, а продал за 10 единиц, которые ты потратил. А потом ты ее купил снова, но за 4. Это же тоже. И мультипликация такого рода прибыль она тоже приятна .
— Но на акциях компании Apple вам уже удалось работать?
— Очень хорошо заработали. Тогда мы подняли очень краткосрочную инвестицию, и она дала хорошую прибыль, кратно превышающую банковский кредит. Так скажем.
— Если говорить про российский рынок. Вы называли акции «Норильского никеля» также привлекательными.
— Я и сейчас так думаю. Но, например, наша позиция по отношению к «Норильскому никелю», после того как знаменитое великое трио, во главе с Владимиром Потаниным, Олегом Дерипаска, а теперь уже примкнувшему к ним Романом Аркадьевичем Абрамовичем, явно нашла гармонию в своем союзе и будет руководить этой компанией. Значит нам остается одно: выгодно продавать, иногда снова покупать, чтобы потом еще выгоднее продать, так как мы их теперь можем привлечь только тогда, когда мы вдруг станем ценными для создания когда-нибудь национального чемпиона в горно-металлургическом секторе и где без железной руды не бывает. Подождем опять своего часа. Возможно, они нас позовут когда-нибудь. Тем более у нас сейчас есть и медные ресурсы, такие как наше месторождение Удокан, которое мы в соответствии с лицензией четко развиваем. Сейчас уже нашли достаточно серьезных партнеров, для того чтобы совместно его развивать. И мы, я думаю, будем привлекательны не для того, чтобы продаваться, а для того, чтобы сотрудничать, кооперироваться с такими даже гигантами, возглавляемыми такими великими бизнесменами.
— То есть еще не похоронили эту идею создания национального гиганта?
— Я считаю, что нельзя хоронить то, что все равно родится. Есть же нефтяной гигант, есть газовый гигант. Но пока еще с государственным пакетом. Есть банковские гиганты. А в горно-металлургическом все сплетировано. И поэтому мы все уязвимы от тех или иных так называемых волатильных цунами, которые происходят на рынках отдельно тех или иных…
Не бывает, чтобы одновременно падали цены на все сразу. Бывает на все сразу, но где-то очень сильно, где-то не очень сильно. И умные люди, они объединяются против таких рисков. Я думаю, что когда-нибудь и мы объединимся. Все еще впереди.
— Но, следуя вашей логике, и сотовые операторы тоже должны объединяться.
— Здесь консолидация должна иметь какие-то границы, потому что если совсем все объединяться, то конкуренции не будет, тогда с кем будем конкурировать? Сами с собой и с зеркалом. Это уже стагнация скорее. Какой-то период хорошо, а потом ты перестаешь же замечать, что ты стареешь, а все равно нравишься себе. Все у тебя хорошо.
— И где вы можете объединиться, если говорить про сотовый рынок?
— А я не вижу сейчас даже смысла объединяться.
— Может быть, совместно…
— В каких-то сегментах рынка, да, конечно. Просто есть три крупных игрока. Один, который крупнеет на глазах. Я думаю, что какая-то конфигурация в этой четверке будет. Возможно, по объему рынка все надо считать. Если объем рынка позволяет иметь шесть операторов, а потом функции операторов будут меняться.
Например, предвидим это в союзе с интернет-ресурсами. Значит кто-то, наверное, по-другому видит. Да, тема объединения инфраструктуры для операторов, там, одной страны, а впоследствии, может быть, вообще, так сказать, одного региона, в который входят несколько стран. Это имеет право на жизнь. И я думаю, что в этом тоже будет смысл для обсуждения и решения даже впоследствии. Но вот мы сегодня изучаем этот вопрос.
— Вы говорили про Удокан. А откуда будет финансирование?
— Вы знаете, как всегда, надо делать свое финансирование, а потом привлекать банки к этому. Потому что наш опыт показывает, что на первом этапе, на мой взгляд, своего рода упущение. Очень долгие процедуры получения государственных даже средств. Вот первый раз в жизни мы решили попробовать это сделать. И даже при наличии всех решений все равно получается уж очень долго. И поэтому, наверное, будем снова делать своими силами и силами партнеров доведем до уровня, когда можно делать так называемое банковское финансирование на проектной основе. Вот это наш план на ближайшие два года.
— Кто из партнеров сколько готов дать?
— Мы пока связаны конфиденциальностью. Но это хорошая компания, профессионалы в медиа, и мы с ними готовы работать.
— То есть это российская компания?
— Да, российская тоже.
— Помимо российских еще какие-то зарубежные инвесторы?
— Есть и иностранные, которые хотят с нами, и из числа грандов майнингового рынка. Ну, как может быть не интересным, если это один из крупнейших в мире проектов добычи меди. Да причем с такими резервами.
— Журнал «Форбс» назвал вас в числе самых влиятельных людей в мире. Помимо вас в этот список входит только один россиянин, это наш президент Владимир Путин. Он и возглавляет этот рейтинг. А как вы считаете, почему вас туда включили и в чем вы видите свое влияние?
— Тешу себя надеждой, что это была не провокация. А, во-вторых, мое влияние, у меня нет никакого влияния. В лучшем случае влияние есть у президента нашей страны. Да, он влияет на историю и исторический процесс развития нашей страны путем того, как он руководит государством, как он руководит нашим обществом и какие основы он закладывает для этого развития.
Что касается меня и моей влиятельности. Наверное, в одном месте, скорее всего, я, наверное, влиятельный. Это только в спорте, в моей федерации, я президент, и у меня есть влияние в Международной федерации фехтования. Там, наверное, есть мое влияние. Во всем остальном я сам не понимаю, как говорится, как я туда попал. Хотя и приятно, не скрою. Это такие вещи, знаете, что-то сделано, видимо, что привлекло внимание, Там какая-то акция была удачно сделана, сделка. Но все-таки тешу себя надеждой, что сделки, которыми мы занимались, они носили так называемый world wide характер и касались революционных компаний, которые, на мой взгляд, изменили мир, например Facebook.
Там были другие сделки, которые тоже, наверное, привлекали внимание. Может, поэтому. Там бизнесменов достаточно много и гораздо более крупных, чем, там, ваш скромный слуга. Поэтому для меня это очень приятная неожиданность, которая ни к чему меня не обязывает. Но в то же самое время я, естественно, к этому отношусь с реалистичной оценкой, что моя влиятельность должна соответствовать моей совести. И если ты делаешь все по совести, то рано или поздно твое влияние среди людей будет заслуживать только одно – уважение и, так сказать, признание. Вот это вот главное содержание жизни, на мой взгляд.
— Но, может быть, потому что вас в мире считают успешным инвестором. А вы сами себя в первую очередь кем считаете, ощущаете – филантропом, бизнесменом или спортивным деятелем?
— Дамским угодником. Это прежде всего.
— А во вторую?
— А во вторую — юристом могу себя назвать. Потому что я действительно кончал у блестящих учителей, которые меня учили и юриспруденции. И в этом смысле профессионально я себя ощущаю юристом. А что касается того занятия, которым пришлось заняться, чтобы, так сказать, достичь тех целей, которые когда-то я ставил перед собой, то, на мой взгляд, все-таки да, действительно, наверное, я инвестор. Это мне интереснее всего. Операционный менеджмент — он тоже очень интересная, так сказать, стезя для бизнесмена, потому что ты ощущаешь ежедневную энергию. Я это для себя уже не вижу как занятие. Филантропия, отлично. Когда ты делаешь людям добро и они вдруг удивляются, что это произошло. Это тоже доставляет тебе как минимум удовольствие. Ты себе прежде всего делаешь удовольствие.
— Вас несколько раз признавали самым богатым бизнесменом в России. И в связи с этим было много дискуссий, когда возникли статьи о том, что вы сменили налоговое резидентство.
— Налоговое резидентство. Если я когда-нибудь российское сменю, то только на одно, на узбекское. Но так как для этого нет оснований, я сегодня налоговый резидент России, находящийся в международной командировке, и в связи с тем, что я нахожусь меньше полугода на территории России, я не являюсь на сегодняшний день налоговым резидентом России. Все остальное чушь и чепуха, и неправда. Я сегодня нахожусь в том месте, где зарегистрировано бюро нашей федерации и офис нашей федерации. Это, кстати, и не Швейцария. А еще гораздо более красивое место, не буду говорить какое. И поэтому я там вынужден жить и прописаться. И поэтому, вот на тот период, пока я избран президентом федерации, я должен быть там. Вот и все. Все остальное это домыслы.
Наша, моя личная, я не говорю наша, корпоративная благотворительная деятельность и так называемое спонсорство, моя личная, она кратко превышает те налоговые платежи, которые я делал. Поэтому в этом смысле я спокоен. Совесть у меня чиста, особенно перед моей Родиной. Это самое главное, что вот чувствовал себя, так сказать, тем, кем ты есть на самом деле. Я гражданин России. И, естественно, как только закончится мой так называемый период избрания на этот пост, я, естественно, вернусь в налоговое резидентство России, если не позовут на мою малую Родину.
— Если говорить про вашу малую Родину. Недавно прошли выборы президента Узбекистана, как это может отразиться на экономическом и политическом развитии страны?
— Я думаю, очень позитивно. Потому что страна 25 лет развивалась по пути независимости. Весь этот путь ее возглавлял первый президент Узбекистана. Сейчас избран человек с огромным управленческим, с огромным государственным опытом. И, на мой взгляд, ему по плечу решение любых задач. И я, как неоднократно говорил, что я горжусь тем, что я узбек, я горжусь тем, что это моя родная земля. И всем, чем я могу быть полезным для Узбекистана, для руководства Узбекистана, я готов сделать всегда и в любую минуту. Я желаю огромных успехов Узбекистану, узбекскому народу и его президенту.
— А вы сами не планируете наращивать инвестиции в эту страну?
— Вы знаете, хорошо там, где тебя пригласили. Я, в отличие от других инвесторов, всегда иду туда, куда меня зовут. До этого я могу только помогать тем, чем меня просят. Конечно, планирую. Конечно, хочу. Как минимум хочу открыть там фонд благотворительный, для того чтобы делать те проекты, которые я делаю в Москве. Вот и все. Это обязательно я постараюсь сделать и буду просить на это разрешение.
— А в экономику не планируете инвестировать?
— В экономику — это уже отдельный разговор, отдельные, так сказать, дела, отдельные расчеты. Я всегда готов.
— Вы единственный россиянин, который возглавляет Международную федерацию фехтования, также у вас есть футбольный клуб, вы интересуетесь этим видом спорта. Антидопинговая компания против России, какие угрозы она несет в себе и может ли это как-то повлиять на проведение чемпионата мира по футболу 18-го года?
— Как говорил один еврей и его недавно перефразировал великий режиссер Кончаловский, «все относительно». Вы знаете, угрозу несет допинг спорту. Вот это точно. И поэтому вот тот скандал, который разразился в мировом спорте, я подчеркиваю, и где, к сожалению, большая часть этого скандала перенесена в том числе и по политическим мотивам на Россию, она несет угрозы для российского спорта. Но в случае если мы выберем правильные решения для преодоления тех проблем, которые уже налицо, и об этом уже говорят все, и президент это сказал, и министр спорта, и в Олимпийском комитете это признают, что проблема есть, ее надо решать.
Виновные должны быть строго наказаны, они должны быть признаны виновными не только международными федерациями, к которым там приносят. Но я считаю, что одновременно нельзя снимать ответственности с тех людей, которые сначала сами все это создавали, мало того, создавали еще и, так сказать, подстрекали и вводили в заблуждение многих спортсменов, многих руководителей федерации, а сегодня они обличители.
Раскаяние и активная помощь следствию, она может сокращает или уменьшает наказания, но она не освобождает от вины. И поэтому те люди, на основе информации которых сделаны все эти доклады, они должны одновременно с разоблачениями признавать и свою вину. Но в то же самое время, мне кажется и нам надо, защищая чистых спортсменов, и именно во имя чистых спортсменов, безжалостно освобождаться от всех тех, кто был втянут в эту историю и, так сказать, кто вообще в ней участвовал. Я не занимаюсь расследованиями.
Как минимум на уровне нашей федерации фехтования, значит, мы никакой толерантности к допингу не допустим. Но в то же самое время я одновременно это даже заявил президенту Международного Олимпийского комитета, что мы не дадим просто так огульно, без конкретных доказательств, обвинять российских спортсменов. Это моя персональная позиция, это моя гражданская позиция. И я ее буду придерживаться.
— Что вы ждете от 2017 года? Какие трансформации в экономике в мировой, в российской?
— Я уверен, «Аврора» не стрельнет. 100-летия октябрьского события будет отмечено в спокойной обстановке и единении, и консолидации нашего общества. Я желаю бизнесу России обязательно еще более окрепнуть, еще быстрее развиваться, и обязательно найти вот те точки приоритетов, которые будут совместимы с теми приоритетами, которые ищет ей государство. Тогда нас ждет огромный успех. Это самое главное, на мой взгляд, сегодня в том развитии, где мы сейчас находимся, экономическом.
Источник: vestifinance.ru