Марьям Бухурдинова с детьми в сирийском лагере
В конце февраля суд рассмотрит апелляцию на приговор российской пенсионерке Вере Андреевой — женщину ранее приговорили к восьми годам колонии, признав виновной в финансировании терроризма. Она отправила 300 тысяч рублей своей внучке, которая вместе с мужем уехала в Сирию.
По словам Андреевой, деньги она переводила, чтобы ее внучка с мужем и детьми могла вернуться домой.
Сегодня обе женщины — и внучка, и бабушка — находятся в заключении: одна — в российском СИЗО рассчитывает на изменение приговора, вторая — в сирийском лагере, и по-прежнему мечтает вернуться на родину.
В этом году Вере Андреевой исполнится 67 лет. Свой день рождения женщина может встретить в колонии. Во время коротких встреч с мужем она говорит, что боится не дожить до конца срока.
Марьям
«У меня, кроме моей бабушки, никого нет», — говорит Марьям. По паспорту она Марина Бухурдинова. Имя «Марьям» взяла после замужества.
Правда, в отличие от многих похожих историй, ислам девушка приняла еще до знакомства с будущим мужем. Говорит, что работала на кондитерской фабрике в Москве упаковщицей: «Конфетные наборы делали, очень нравилось». Там она впервые увидела «русских девушек в хиджабах» и заинтересовалась.
«Когда я надела хиджаб, те, кто работал со мной, очень агрессивно ко мне отнеслись, будто я предатель. Для себя я решила, что хочу одетой ходить. Разве плохо, что у каждого свой выбор? И в Конституции так говорится».
Конфликт с коллегами разрешил начальник-чеченец: «Если она хочет, пусть ходит, вам-то что?» Марьям продолжила работать на фабрике. Часть заработанных денег она отправляла в Калмыкию бабушке.
Бабушка, вспоминает Марьям, спокойно отнеслась к решению внучки принять ислам. А вот дед порой критиковал ее, спрашивал, зачем она хиджаб «на голову намотала», но потом и он смирился.
Кроме них, у девушки никого не было: когда Марьям было 14 лет, ее младшую сестру насмерть сбила машина. А когда Марьям исполнилось 19, умерла ее мать.
«Отца у меня не было… давно. Бабушка и дедушка растили», — говорит Марьям.
С Герейханом Герейхановым из Дагестана она познакомилась в интернете. Когда ей было 22 года, они поженились. Семье мужа Марьям не понравилась. Отец Герейхана позднее в разговоре со следователем (его показания есть в распоряжении Би-би-си) уверял, что его сын — «доверчивый, добродушный и бесхитростный человек». А Марина — «очень энергичная, хитрая и скрытная» — во многом, как он говорит, влияла на Герейхана.
«Его отец меня никогда не хотел — я же русская, — считает Марьям. — А они лезгины. И сын ушел из дома, чтобы мы поженились».
Брат Герейхана, также дававший показания, рассказал, что отношения их нельзя было назвать дружескими. Герейхан, по его словам, исповедовал неизвестное ему течение ислама, в то время как сам он придерживался, как он говорит, «традиционного, исконно верного ислама».
Герейхан никогда не посещал мечеть в селе, где он жил, — он не разделял религиозных взглядов прихожан и имама, рассказывали его отец и брат.
Марьям с мужем Герейханом — еще до отъезда в Сирию
Марьям и Герейхан, по словам девушки, начали получать сообщения от знакомых, которые уехали из Дагестана в Сирию и рассказывали о месте, где все живут в безопасности по законам шариата, права людей соблюдаются, там «не надо работать, дают дом, мебель, а еще деньги — каждый месяц». Поначалу семья сомневалась, что такое возможно, но потом идея о собственном бесплатном доме и безбедной жизни им понравилась.
Отец Герейхана вспомнил, что Марьям как-то сказала, что «недолго будет их мучить» — они с Герейханом собираются ехать куда-то на заработки. Но тогда мужчина ее словам значения не придал.
«Отец пилил [нас] каждый день. Мы подумали: будем жить спокойно, никого мучить не будем», — поясняет Марьям.
18 мая 2015 года Марина Бухурдинова с мужем и маленьким ребенком пересекла границу России. Домой она не вернулась.
Сирия
«Это было легко и просто. Не так, как вернуться, — рассказывает Марьям о том, как они оказались сначала в Турции, а затем в Сирии. — Из Дагестана — в Азербайджан, оттуда до Баку на такси, а там самолет [в Турцию, а потом — переход турецко-сирийской границы]».
В Сирии у них сразу же забрали все документы и телефоны — слова Марьям подтверждают и другие женщины, с которыми общалась Би-би-си. Девушка вспоминает об огромных потоках людей, каждый день проходивших через Тель-Абьяд — первый сирийский город, в котором она оказалась. Это стратегически важный город, который в то время контролировался боевиками «Исламского государства» (организация признана террористической и запрещена во многих странах, в том числе в России). По многочисленным свидетельствам, именно через Тель-Абьяд боевики получали контрабандное оружие и горючее, и именно туда сначала прибывали новые сторонники ИГ.
Из Тель-Абьяда Марьям, ее мужа, ребенка и другие семьи отправили в Ракку.
«Как приехали в Ракку, в первый день там началась бомбежка. У меня паника. Утром и ночью вскакиваешь от бомбежек. Мы были без денег, без документов. И в шоке. Вернуться оттуда было непросто: ты уже не можешь спросить дорогу назад. Тебя убьют. Особенно мужчин», — считает Марьям.
Какое-то время, рассказывает она, им удавалось жить всем вместе, переезжая из города в город, но потом за мужем пришли: «Сказали, надо пройти шариатские учения. Его забрали на два месяца. Вернулся — не разговаривал. Просто сидел и все. [Потом рассказал], что еду там не давали. Все вставали в 4 утра и отправлялись бегать десять километров. Потом кусочек хлеба с вареньем. Потом опять тренировка. Ночью могли зажечь колеса и кричали им — бежать. Через эти колеса. Спать тоже не давали: ходил араб в маске и кидал в спящих детские петарды».
Вскоре после возвращения Герейхана с сыном сбила машина. У обоих — серьезные переломы ног. Марьям в то время ждала второго ребенка.
«Я должна была ходить ругаться с арабами, чтобы их прооперировали. Мужу поставили спицы. Я их обоих беременная в туалет носила. У сына было два перелома на одной ноге. Срослись неправильно. Он хромает — надо ломать заново». Это было в августе 2017 года.
Новый 2018-й год семья встретила в населенном пункте Гаранидж на юго-востоке провинции Дейр-эз-Зор. Тогда, говорит Марьям, женщинам и детям разрешили выехать из Гараниджа — они могли сдаться наступающим курдам. Мужчинам выходить из окружения не разрешалось — боевики угрожали их расстрелять.
«Я могу не выдержать»
Утром 24 января 2019 года пенсионерка Вера Андреева пришла в банк в городе Сальск Ростовской области. Она перевела 99 тысяч 855 рублей и 60 копеек (1480 долларов) в Грузию.
На вопрос — почему в Грузию, Марьям отвечает: «Тут в лагере есть араб, который этим занимается. Когда нужно сделать перевод, например. И дает данные счетов, на которые можно перечислять деньги. Видно, это его люди. Просишь данные — он дает: хоть в Турции, хоть в Грузии».
Пенсионерка уже не первый раз перечисляла деньги внучке — суммы в несколько сотен долларов она отправляла Марьям и в 2016 году, на это она с мужем брала кредиты. Спустя несколько лет, в 2018-м, этими переводами заинтересовалась полиция: оперативники выяснили, что мужчина, на имя которого Андреева перечислила деньги, подозревается в организации канала финансирования боевиков «Исламского государства».
Тогда от сотрудников МВД Вера Андреева узнала, что муж ее внучки Герейхан находится в розыске за участие в ИГ. Андреева сказала полицейским, что не знала об этом, а деньги отправляла, чтобы ее внучка и правнуки могли вернуться в Россию.
Вера Андреева. Фото публикуется с разрешения члена семьи
Через несколько месяцев после разговора со следователями внучка снова попросила денег.
Марьям, которой вместе с детьми удалось выйти из Гараниджа и сдаться курдам, тогда уже находилась в лагере для жен боевиков «Исламского государства», а ее муж — все еще в контролируемой «Исламским государством» провинции Дейр-эз-Зор.
«Муж нашел одного араба, который помог бы ему выйти, но он хотел денег. [Мы надеялись, что выйдем], и его, меня и детей отправят домой [в Россию]», — поясняет Марьям. Араб запросил 4,5 тысячи долларов (Марьям подсчитала, что ей нужно 300 тысяч рублей). Деньги выделил отец Герейхана — он передал всю сумму Андреевой.
Из-за ограничений, введенных Центробанком в целях борьбы с сомнительными операциями, Вера Андреева не смогла сразу перевести всю сумму, поэтому разбила ее на три части: одну перевела сама, а две оставшиеся помогли отправить крестник и его жена (они не ответили на сообщение Би-би-си).
Эти переводы и стали поводом для уголовного дела уже против самой Андреевой. 25 декабря южный окружной военный суд за один день рассмотрел дело и вынес приговор: пенсионерку приговорили к восьми годам колонии общего режима, признав ее виновной в финансировании терроризма, и арестовали в зале суда. Согласно материалам дела, крестник Андреевой, его жена, а также отец Герейхана не знали, на что именно должны пойти деньги, поэтому они остались в статусе свидетелей. Сейчас пенсионерка в СИЗО — ждет апелляции.
«Разговариваем через стекло, — кратко поясняет ее муж Геннадий. Он тоже пенсионер, но подрабатывает в детском саду ремонтником. — Она мне сказала [на свидании в СИЗО]: я могу не выдержать, не доживу до конца срока». У Веры Андреевой — онкологическое заболевание.
«Дедушка очень злится, — понимает Марьям. — Порой говорит: это ты виновата. Но я все равно ему звоню, он мой дедушка. Я понимаю, что ему очень плохо: старый, один совсем. Если бы я могла взять срок бабушки на себя, взяла бы, наверное».
Защищать Веру Андрееву на апелляции, вероятно, будет адвокат по назначению: у мужа Геннадия больше нет денег, чтобы нанять защитника. Знакомые семьи пытаются найти адвоката, который возьмется за это дело, но пока им это не удалось.
Лагерь
Деньги, из-за которых Андреева оказалась за решеткой, не пригодились. Муж пенсионерки подтвердил, что переводы вернулись отправителям.
Герейхан же в марте прошлого, 2019 года смог покинуть Гаранидж. На прощание он написал жене: «Я выхожу. Сильно вас люблю, учи детей, занимайся с ними. Надеюсь, в России увидимся». После этого связь с ним пропала.
Сейчас Марьям живет в охраняемом курдами лагере Родж вместе с другими женами и детьми членов ИГ.
Про условия в лагере она рассказывает подробно: «Они нам выдают раз в месяц мешочек: 3 кг чечевицы, 5 кг риса, масло подсолнечное — 3 литра, сахар — 5 кг, соль — 1 кг. И химию: порошок, мыло, шампунь и моющее средство. Но что шампунь, что моющее средство, — кажется, разлиты из одной бочки».
Дети играют у палатки Марьям в лагере Родж
Выданные продукты, говорит Марьям, они не едят — «есть их невозможно», а стараются продать — выходит очень дешево, но хватает на хлеб. Заработать никак нельзя, поэтому, говорит девушка, многим обитателям лагеря переводят деньги из дома: «За это строго наказывают, но ведь мы в тюрьме, у нас есть дети… как нам жить?» Телефоны тоже запрещены, но почти во всех лагерях в Сирии их можно достать нелегально. Охрана иногда обыскивает палатки и забирает запрещенные вещи.
«Здесь, в отличие от [лагеря] Аль-Хол, есть свет. И палатки ставят на залитое бетоном место. Я сама сделала пристройку [к своей палатке], зашила тент, чтобы вода не попадала прямо в палатку.
Однажды в интернете Марьям увидела фотографию из тюрьмы для боевиков ИГ. На фото — среди других мужчин в оранжевых тюремных робах — она узнала своего мужа: «Очень седой стал. Мне пришло от него письмо, но в другой лагерь… Очень жду, когда привезут. Хоть бы узнать, что он пишет». Марьям так и не выяснила, в какой именно тюрьме находится ее муж — она ждет письма, которое ей должны привезти волонтеры «Красного креста».
«Мы очень жалеем [о своем решении уехать в Сирию], — говорит она. — Да, есть разные люди, но тут, в лагере Родж, я не видела тех, кто не хочет в Россию, домой. Но нас никто слушать не хочет. А мы ждали два года и ждем сейчас, что нас заберут».
Несколько лет назад Россия действительно вывозила девушек с детьми из сирийских лагерей — этим занимался глава Чечни Рамзан Кадыров, который даже обещал, что на родине их не будут преследовать. Действительно, вернувшиеся чеченские женщины просто отправились домой, а вот в Дагестане их судили за участие в террористической организации. Известно, что они получили реальные сроки, но отбывать наказание будут только тогда, когда их малолетние дети достигнут совершеннолетия.
Сейчас Россия больше не вывозит женщин с детьми — причины этого решения не называются. Власти страны решили заняться вывозом только детей-сирот: за последний месяц детский омбудсмен Анна Кузнецова забрала из сирийского лагеря Аль-Хол несколько десятков детей, потерявших родителей. Их отдадут на воспитание ближайшим родственникам. Кузнецова обещает, что эта работа будет продолжена.