О снижении доли нефтяной экономики, последствиях соглашения о заморозке добычи нефти, инвестиционных планах компании рассказал Александр Дюков, председатель правления ПАО «Газпром нефть».
— В последнее время часто обсуждается тема о снижении роли нефти и сырьевой экономики в российской экономике. Как вы оцениваете такие прогнозы, перспективы и возможности?
— Я думаю, что мы все заинтересованы в этом. Оптимальной представляется ситуация, когда, с одной стороны, нефтяная отрасль продолжает развиваться. Растут в абсолютном выражении объемы производства и стоимость, создаваемая компанией, но в отрасли, но при этом, если говорить о, если говорить о доле нефтяной отрасли в общем объеме экономики, конечно, эта доля должна снижаться.
При этом, если говорить о роли, которая будет продолжать играть нефтяная отрасль в российской экономике, то даже при снижении доли, она, я считаю, будет играть значительную, существенную роль. Нефтяная отрасль, конечно, отрасль зрелая, но эта отрасль, с другой стороны, высокотехнологичная. В современной нефтяной отрасли, для того чтобы добывать нефть эффективно, нужно применять и новые современные технологии, современные материалы и использовать достижения информационных технологий. Это и использование искусственного интеллекта, и работа с Bigdata. Это и промышленный интернет, интернет вещей.
Без применения этих новшеств современная нефтяная отрасль не может быть эффективной. Поэтому развитие нефтяной отрасли будет способствовать развитию научно-технического потенциала страны, повышению уровня образования, но и также давать импульс и помогать развиваться смежным отраслям. Это и машиностроение, и нефтесервис, и строительство, и производство промысловой химии. Но и, конечно же, я упомянул в том числе и современные отрасли информационной технологии, разработка программного обеспечения. То есть нефтяная отрасль будет продолжать оставаться драйвером развития российской экономики еще продолжительное время.
— То есть вы еще раз доказали всем, кто называет нефтяную отрасль проблемой, сырьевым проклятьем сырьевой экономикой, доказали, что это на самом деле отрасль инновационная, которая способствует и становится драйвером для развития других смежных производств и других смежных отраслей. В том числе, кстати, пресловутое импортозамещение тоже.
— Если говорить о сырьевом проклятье, то я считаю, что нет никакого сырьевого проклятья. Это, скорее всего, миф, и нам с вами известны множественные примеры, когда страны, бедные на природные ресурсы, так и не стали развитыми страны. С другой стороны, богатые сырьевыми ресурсами достигли высокого уровня благосостояния и экономического развития. И здесь дело не в наличии или отсутствии сырьевых ресурсов, а в желании и умении развивать и другие отрасли народного хозяйства.
— Как сочетаются ваши прогнозы по развитию нефтяной отрасли с возможностью заморозить добычу нефти для стабилизации мировых цен на нефть? Что это означает для нефтяных компаний? Будут ли сокращаться инвестиции? Что будет с долгосрочными проектами, которые должны были бы запускать инновационные производства?
— Если говорить о компании «Газпром нефть», то, безусловно, существует техническая возможность добычу сократить или стабилизировать. На самом деле сейчас обсуждается стабилизация добычи на какое-то время. Конечно, практически будет сделать это непросто, потому что все последнее время мы росли и в наших планах было продолжить наращивание добычи, как в следующем году, так и в 2018 и 19-м годах.
В этом году мы ввели два крупных новых месторождения, поэтому в наших планах было дальнейшее наращивание добычи. Обсуждается стабилизация добычи, но при этом мы все-таки рассчитываем, надеемся на то, что, если посмотреть на российскую нефтяную отрасль, какие-то компании добычу наращивают, ряд компаний добычу снижают. То в целом все-таки может все закончиться тем, что мы несколько сократим темпы роста добычи, но при этом все-таки нам удастся сохранить небольшой, но рост добычи.
— На технологии это как-то повлияет?
— На развитие технологий это никак не повлияет, а также на реализацию тех программ технологического развития, которые мы запустили, естественно, что касается инвестиций в эти программы, мы дальше будем продолжать инвестировать.
— Если соглашение об ограничение добычи будет подписано и стабилизация добычи произойдет на срок до 6 месяцев, какова вероятность того, что этот лаг во времени будет достаточным, для того чтобы цены на нефть восстановились? Какой уровень цен вы считаете приемлемым сейчас на рынке?
— В любом случае это будет, конечно, значительный и существенный шаг вперед, но это позволит продвинуться в этом важном деле стабилизации рынка, потому что волатильность цен, которая была ранее, она не была в интересах ни как производителей, ни как потребителей нефти.
— Ранее вы говорили, что для российских нефтяных компаний цена в 30-40 долларов не является критичной. В настоящее время представители Саудовской Аравии заявляют, что для них 50-60 долларов — идеальная цена. Какой коридор цен вы считаете оптимальным?
— Если рассматривать ситуацию, что может произойти в том случае, если страны ОПЕК договорятся о заморозке для снижения добычи, то, конечно, это даст определенный толчок и цена вырастет. Я не думаю, что этот рост будет существенным по причине того, что в данный момент, конечно, накоплены значительные, избыточные запасы на рынке, и эти запасы как раз были сформированы в момент перепроизводства. Для того чтобы рынку этот избыток и запасы нефти переварить, конечно, понадобится какое-то время.
Главным фактом является, что ОПЕК наконец-то начала снова договариваться внутри себя. Это придаст определенную уверенность инвесторам, в том числе и производителям сланцевой нефти. Естественно, в какой-то момент может произойти и стабилизация добычи сланцевой нефти в той же Северной Америке с последующим ростом.
В какой-то момент опять же может вызвать в некоторой степени снижение цен, но подобное снижение не будет драматичным. Произойдет коррекция, и в результате цена выйдет на новый диапазон равновесных цен.
— Год назад вы охарактеризовали ситуацию на мировом нефтяном рынке как игра нервов. Вы говорили о том, что российские нефтяные компании имеют достаточный запас прочности и конкретные преимущества, чтобы в этой игре не уступить. Почему произошел прорыв в диалоге? Кто выступил слабым звеном или, наоборот, более гибким переговорщиком?
— Если говорить о устойчивости российской нефтянки, то российская нефтяная отрасль продемонстрировала свою устойчивость к низким ценам. Но тем не менее мы считаем, что данный шаг по стабилизации рынка носит долгосрочный характер и является правильным шагом. В нем заинтересованы как потребители, так и производители нефти.
Договоренности пока не достигнуты, но что я могу констатировать — шансы на достижение договоренности гораздо выше, чем год назад. Для этого есть несколько причин.
Первая причина заключается в том, что ОПЕК, прежде всего Саудовская Аравия, можно считать, частично добилась тех целей, которые она ставила перед собой, когда начинала дестабилизировать рынок. Низкие цены привели к снижению объема инвестиций, и это в свою очередь соответственно заставило компании или перенести, или отказаться от ряда дорогостоящих проектов. Инвесторы стали в данном случае осторожнее, но некоторым странам из ОПЕК удалось увеличить свою добычу.
Второй достаточно важный фактор, который мотивируют страны ОПЕК сейчас, — все-таки поставить экономику на первый план. Уже два года все бюджеты стран ОПЕК дефицитны. Конечно, это сказывается на возможности финансировать социальные проекты в социальных структурах. Это не может не сказываться на качестве уровня жизни, в том числе и среднего класса в этих странах, социальная ситуация становится более напряженной. Внутриполитическая ситуация во многих странах ОПЕК достаточно волатильная.
— Как, на ваш взгляд, может ли американская сланцевая нефть стать здесь таким «черным лебедем»? Для большинства сланцевых компаний уровень в 50-60 долларов является сигналом к тому, что нужно добывать и наращивать добычу, потому что это становится выгодным и интересным. Как еженедельные данные по американским запасам нефти влияют на цены?
— Безусловно, рост цен и, главное, понимание рынка и появление в них уверенности, что ситуация может измениться, конечно, вызовет большую активность игроков на рынке, в том числе и производителей сланцевой нефти. Поэтому вполне возможно, что добыча начнет расти, что опять же в какое-то время может вызвать и некоторое снижение цен. Но опять же это позволит нам проанализировать рынок и найти новый равновесный уровень.
— Какую роль может сыграть иранский фактор? Во-первых, Иран еще не до конца согласился присоединиться к соглашению. Во-вторых, требует для себя определенных особых условий, связанных с тем, что он слишком долго находился под санкциями.
— Как известно, заявление представителей Ирана, что для них было важно выйти на досанкционный уровень добычи около 4 миллионов баррелей. Сейчас добыча в Иране составляет 3,6-3,7 миллионов баррелей в сутки. Таким образом, они приблизились к планируемому уровню добычи.
— Каким образом происходит контроль за добычей нефти в рамках соглашения?
— В век современных информационных технологий и систем наблюдения проконтролировать это и не так сложно. Мы прекрасно знаем, что трейдеры предоставляют информацию о заключенных сделках мировым информационным ценовым агентствам. Также несложно посчитать количество отгруженных танкеров.
— Кто будет считать и следить за добычей и отгрузкой?
-С этой работой справится министерство энергетики, и, действительно, это несложная задача. Какие-то нарушения возможны, раньше отдельные страны-члены ОПЕК периодически нарушали договоренности и не выполняли взятые ранее на себя обязательства, но я не думаю, что подобные явления будут носить какой-то существенный характер и дестабилизируют рынок.
— Какие трудные проекты в других странах компания «Газпром нефть» вынуждена откладывать реализацию с учетом прогнозов цен на нефть?
— Российская нефтяная отрасль успешно прошла проверку низкими ценами, и вы можете видеть, что растет добыча как в России, так и растет добыча и в компании «Газпром нефть». Она растет как за счет вовлечения в разработку трудноизвлекаемых запасов, так и за счет эксплуатации новых месторождений. На данный момент объем трудноизвлекаемой нефти в нашем объеме добычи уже превышает 20%. Причем это удаленные месторождения в сложных климатических условиях со сложной геологией. Даже низкие цены не помешали нам реализовать очень сложные проекты.
— Как вы относитесь к прогнозам, что нефти осталось в мире лет на 15-20 , а потом она закончится или нефть будет уже не нужна?
— Если говорить о нефтяном балансе России, то российская классификация запасов говорит об обеспеченности нефтью на срок 28-29 лет, и за последние 10 лет обеспеченность запасами — она только росла.
Мы можем, конечно, переживать по поводу качества этого роста, в основном он приходится на доразведку. Конечно, хотелось бы открывать новые запасы, но для этого пока не хватает стимулов для развития геологоразведки.
Поэтому я не могу представить такую ситуацию, что завтра все нефтяные компании прекратят разведку, прекратится прирост запасов и будет только добыча. Поэтому мы будем увеличивать запасы, будет прирост как за счет разведки, так и за счет новых открытий, но и за счет новых технологий в том числе.
— На сколько лет вперед произведена геологоразведка? Вы знаете, на сколько лет у вас есть работа?
— Геологоразведка — это перманентный процесс, есть стратегия воспроизводства нашей минерально-сырьевой базы, и эта работа ведется. Что касается этого вопроса и опасения, что нефти хватит на 15-20 лет, ну, скорее, мне кажется, что вы, наверное, имеете в виду Германа Грефа и не только его.
Вполне возможно, что через какое-то время, через 10-15 лет, нефтяная отрасль утратит то стратегическое значение, которое она имеет сейчас.
Безусловно, если посмотреть на те события, которые происходят сейчас: сланцевая нефть, возобновляемые источники энергии, разногласия среди ОПЕК, электромобили, беспилотники — все это, конечно, заставляет задуматься о будущем нефтяной отрасли.
Тем не менее спрос на нефть как рос, так он и продолжит расти. Конечно, теоретически возможна ситуация, когда нефтяная отрасль может утратить свой стратегический характер и превратится в одну из множеств сырьевых отраслей, как угольная отрасль, но это опять один из возможных сценариев развития, и на самом деле никто не знает, что будет через 10-15 лет. В любом случае как угольная отрасль, так и нефтяная отрасль — это те отрасли, в которые можно и нужно инвестировать, и можно, и нужно быть успешными.
Как изменится инвестпрограмма «Газпром нефти»? Как вы оцениваете шансы по изменению НДПИ и налоговому маневру?
— В планах компании на следующий год увеличить объемы инвестиций как в нефтедобыче, геологоразведке, так и в переработке, но, конечно, планы Минфина по увеличению налоговой нагрузки заставят нас пересмотреть наши инвестиционные планы, потому что понятно, что дополнительное изъятие, с одной стороны, сделает ряд проектов по новому бурению неэффективным и неокупаемым. С другой стороны, таким образом Минфин изымает из отрасли инвестиционный ресурс. Пока они планируют изъять около 250 миллиардов рублей, но надо понимать, что реально тот инвестиционный ресурс, который будет изъят из отрасли, составит 500-600 миллиардов рублей, а это существенные деньги, важные для нас, так и для смежных отраслей.
— В зависимости от решения государства, насколько вы планируете сократить инвестпрограмму? О каких процентах может идти речь?
— Мы исходим из того, и будем делать все, для того чтобы сократить, по крайней мере сохранить, объемы инвестиций на уровне 16-го года.
— Прокомментируйте, пожалуйста, заявление Сергея Глазьева, что нужно не ограничивать добычу, а нужно сокращать экспорт нефти, чтобы стабилизировать цены на мировом рынке, с одной стороны. С другой стороны, запускать и развивать смежные производства и развивать промышленность внутри страны. Как вы относитесь к такому предложению?
— Предложения заключаются в чем? Экспортировать больше нефтепродуктов и меньше нефти?
— Повышать экспортные пошлины и сокращать экспорт нефти.
— В этом случае мы сократим объемы добычи. Если посмотреть на ситуацию, что эффективней — экспортировать нефть или нефтепродукты, не слышал, что сказал Глазьев. Безусловно, конечно, правильнее и выгоднее экспортировать нефть, потому что стоимость транспортировки нефти ниже, чем стоимость транспортировки нефтепродуктов. Безусловно, нам нужно углублять, повышать качество переработки сырья, но это касается нефтехимии. Конечно, правильнее экспортировать пластики, полимеры и продукты органического синтеза, а не тан или сжиженный углеводородный газ. Но вот что касается нефти, то, наоборот, правильнее все-таки наращивать объемы экспорта нефти, а не нефтепродуктов.
Источник: vestifinance.ru