«Рады видеть вас снова». Бизнес ждет не дождется возвращения клиентов. Но они не спешат: кто напуган, кто экономит
Страны снимают карантин одна за другой; освобожденное население разбегается по лужайкам и парикмахерским, спешит вернуться к работе и прежней жизни. Но вряд ли у всех получится, предупреждают экономисты и финансовые власти.
Выход из крупнейшего кризиса столетия угрожает оказаться не таким стремительным и широким, как вход, говорят они и прочат мировой экономике тяжелую реабилитацию, частичный паралич и пожизненные шрамы.
Даже если театры и офисы немедленно откроются вновь, деловая активность, занятость, зарплаты и производство уже не вернутся на те высоты, с которых их низвергла эпидемия Covid-19. Тому есть несколько причин.
Во-первых, немедленно все не откроется, поскольку вирус не побежден, вакцины нет, многие страны ждут второй волны, а некоторые еще не пережили первую. А значит, люди и бизнес боятся будущего и не спешат тратить деньги в прежних масштабах, подрывая основу современной экономики — потребление и инвестиции. Это во-вторых.
В-третьих, карантин оказался делом затратным. Невиданный со времен последней мировой войны паралич деловой, общественной, культурной и спортивной жизни наряду с коллапсом международной торговли потребовали от стран гигантских вложений в поддержание экономики на искусственном дыхании. Деньги эти придется возвращать, а значит, в будущем средств на развитие и нужды общества будет меньше, а налоги вырастут.
В-четвертых, когда ночь закончится, проснутся не все. Многие бизнесы — от авиакомпаний до ресторанов — не переживут карантин даже при поддержке властей. Многие люди лишатся работы, а найти другую в новых условиях будет непросто.
И даже если после спада в 2020-м деловая активность возродится в 2021 году, мировая экономика не сможет отыграть потери полностью и недосчитается почти 10 трлн долларов, подсчитал Международный валютный фонд. И еще по меньшей мере 10 трлн долларов мир собирается потратить на борьбу с кризисом.
Гигантские счета
Два десятка триллионов — это почти четверть всей мировой экономики и примерно в полтора раза больше бюджетных расходов всех стран планеты. Одного этого достаточно, чтобы повергнуть экономистов в уныние: после болезни можно быстро восстановить здоровье и вернуться к родным и на работу, но если счет за лечение превышает полторы годовых зарплаты, о скором возврате к былому благополучию говорить не приходится.
Аэропорт Сан-Паулу не скоро вернется к жизни. Некоторые отрасли экономики надолго останутся в кризисе
К тому же, большая часть выделенных на восстановление денег пришлась на богатые страны, и развивающимся еще предстоит выяснить, как финансировать самый сложный этап кризиса — не медицинский, а экономический.
Он чреват всплеском бедности, разобщенности, национализма и протекционизма, политической нестабильностью и спадом торговли — то есть, угрожает отбросить мир в конец прошлого века и свести на нет все усилия последних десятилетий в деле сокращения неравенства и нищеты на планете.
И даже Швеции, где карантина фактически не было, придется туго. Но об этом ниже.
Каждый месяц тотального карантина и социального дистанцирования сокращает годовой прирост богатства любой страны примерно на 2%, подсчитали экономисты ОЭСР.
Глава этого клуба богатых государств Анхель Гурриа сказал, что восстановление экономик большинства стран займет больше времени, чем казалось еще недавно. На возврат к прежним темпам подъема может уйти до двух лет, предупредил он на конференции Financial Times в мае.
Страх и шрамы
Больше всех в развитом мире пострадает Евросоюз — вторая по размеру экономика в мире после американской. В этом сходятся все экономисты, однако оценки расходятся в разы. Если МВФ и Еврокомиссия предсказывают спад в этом году примерно на 7%, то сценарии европейского центробанка допускают сокращение и на пять, и на 15%.
То, насколько глубоким будет провал, зависит от трех вещей, сказал вице-президент объединенного центробанка 19 стран, печатающих евро, Луис де Гиндос.
За стеклом. Кафе тратятся на адаптацию к новым условиям, но повышать цены и рассчитывать на приток гостей они не могут
Первое: как быстро снимут карантин. Второе: какая часть производства и потребления будет потеряна безвозвратно. И третье: насколько успешными окажутся антикризисные меры властей.
Люди, напуганные вирусом и перспективой второй волны пандемии, боятся тратить деньги, если они у них остались после первого пришествия Covid-19. А бизнес не понимает, каким будет спрос, и откладывает вложения в расширение. В результате рост экономики замедляется, поскольку потребление и инвестиции составляют львиную долю ВВП всех развитых стран.
Коронавирус пробудил в европейцах прижимистость, они перестали расходовать деньги и начали сберегать: одни вынужденно, поскольку тратить, сидя дома, особо не на что, а другие продуманно, познав зыбкость бытия на примере невесть откуда взявшегося кризиса. Статистика доказывает это: если с начала века европейцы в среднем откладывали на черный день 12-14% своих доходов, то в коронавирусный год — почти 20%.
Страх перед невидимым смертельным врагом еще ощутимее в самой богатой стране мира — США. Америка лидирует по числу смертей, и пусть карантин там средней жесткости, выйти из него без потерь не получится, предупреждают ученые умы.
«Наша экономика лишится чего-то ценного. У нас останутся шрамы, и восстановление будет долгим», — сказал нобелевский лауреат Джозеф Стиглиц, которого цитирует Bloomberg.
Про шрамы говорил недавно и глава американского центробанка Джером Пауэлл. Если спад из-за коронавируса затянется, США грозит продолжительная пауза в создании рабочих мест, накоплении капитала и технологическом развитии, предупредил он. Главное — не допустить массового разорения американцев во время эпидемии.
«Если не предотвратить банкротства домохозяйств и бизнеса, их последствия годами будут сдерживать рост экономики. Оставшись надолго без работы, люди теряют навыки и связи, их карьерам приходит конец, они залезают в долги. А тысячи мелких и средних предприятий и фирм — главный мотор занятости в стране. Их разорение уничтожит дело жизни многих семей и общин и ограничит интенсивность восстановления», — сказал Пауэлл.
Сокращение потребления и инвестиций в кризис оборачивается дефляцией, что не подавляет, а лишь усиливает боль экономики. Цены не растут, инфляции нет, а следовательно, потребители пуще прежнего стремятся сберегать, а не тратить, поскольку ожидают, что в будущем купят всё, что им нужно, дешевле. Порочный круг опасен еще и тем, что в отсутствие инфляции долги не обесцениваются, и для их погашения приходится дополнительно повышать налоги и урезать госрасходы — и тем самым еще больше подавлять потребление и экономическую активность.
Эффект домино: рестораны закрыты, урожай гниет на полях. Фермер Хэнк Скотт из Флориды продавал огурцы ресторанам. Сейчас ему грустно
Еще одна проблема, тормозящая восстановление, — рост затрат бизнеса. Компании обожглись на локдауне в других странах, особенно в Китае — всемирной фабрике, которая выпускает около 40% всех импортных комплектующих. Теперь они стремятся перенести производство ближе к дому, найти запасных поставщиков, создать товарные запасы, накопить наличность. Пусть дороже, но надежнее. Вдруг новая эпидемия.
А поскольку в условиях подавленного потребления цены повышать сложно, рост издержек съедает прибыль компаний, инвестиции в развитие и создание рабочих мест. Это чревато не только ростом безработицы и замедлением деловой активности, но и падением цен акций на фондовом рынке, в результате чего в ряды пострадавших от кризиса вливаются уже не только те, кто живет на текущие доходы, но и те, у кого есть инвестированные в активы излишки или накопления, включая пенсионные.
Шведский путь
Выход из беспрецедентного кризиса мир нащупывает в густом тумане, как выразилась на днях главный экономист МВФ Гита Гопинат. Лишь через несколько лет мы узнаем, правильными ли были диагноз и лечение, и сможем сравнить успешность разных моделей борьбы с пандемией.
Все это время не будут утихать споры о том, можно ли было избежать всей этой боли и обойтись без карантина? Не переусердствовал ли мир, придушив бизнес? Не окажутся ли последствия экономического спада убийственнее собственно вируса?
На заре коронакризиса американские ученые проанализировали уроки предыдущей глобальной пандемии — «испанки» начала прошлого века, и пришли к выводу, что пока смертельный грипп бушевал, всем было одинаково плохо, а вот восстановление производства оказалось быстрее там, где власти быстро и масштабно ввели социальное дистанцирование и подтянули гигиену.
На этот раз жесткий карантин выбрало большинство стран. Но редкие островки свободы придали уверенности противникам такой политики. И первым примером для них служит Швеция.
Одна из ведущих стран и экономик Евросоюза не закрывала магазины и начальные школы, не запрещала людям выходить из дома. Власти ограничились рекомендациями населению соблюдать дистанцию и по возможности работать из дома, отменили массовые мероприятия и очные занятия в старших классах и университетах.
В итоге смертность в Швеции оказалась ниже, чем в наиболее пострадавших крупных государствах Европы, но в разы выше, чем в других скандинавских странах. Даже в менее сдержанной и просторной Германии ситуация выглядит намного лучше: в Швеции коронавирус к концу мая унес 3800 жизней на 10 млн населения, а у немцев умерли 8200 человек при населении 84 млн.
Шведы четко выполняют рекомендации властей. Очередь за алкоголем в государственный магазин
Однако и экономика Швеции пострадала не так сильно, как в других европейских странах. В первом квартале, по очень предварительным оценкам, она сократилась на 0,3%, тогда как в среднем в ЕС падение составило 3,5%, а в скованных жестким карантином Италии, Франции и Испании — в полтора раза существеннее.
Определенные выводы из этого можно сделать, однако вряд ли связь между жесткостью карантина и динамикой экономики прямолинейная, отмечает старший экономист шведского Handelsbanken Эрик Мейерссон. Равно как и динамику смертности, деловую активность определяет множество структурных факторов, существовавших и до пандемии.
Они же угрожают свести на нет все достижения Швеции в деле минимизации неудобств для бизнеса и граждан. Примерно половина экономики страны приходится на экспорт, а спрос на Volvo и другие товары и услуги в мире резко сократился.
В результате экономика страны упадет в 2020 году на те же 7%, что предсказывают Европе в целом, сказала на этой неделе министр финансов Швеции Магдалена Андерссон.
Она признала, что «очень глубокий кризис в нашей экономике развивается стремительнее, чем мы ожидали», сообщил Bloomberg. А старший экономист долгового агентства Швеции Мартен Бьеллеруп добавил, что Швеция, по его оценкам, пострадает чуть меньше других, но разница будет незначительной.
Шведы осторожны в оценках и не спешат ставить себя в пример. Премьер-министр Стефан Лёвен собрал на прошлой неделе иностранных журналистов и открестился от имиджа морального лидера борцов с карантином. Шведская модель построена на доверии между властями и гражданами, на которых лежит ответственность поступать правильно, сказал он.
«О нас пишут, будто мы делаем что-то решительно отличное от других стран. Это не так, — цитирует его Рейтер. — Неправда, будто жизнь в Швеции идет своим чередом. Все совсем не так, как всегда».
Шведы играют вдолгую и надеются, что их модель мягкого карантина сработает лучше, чем череда открытий и закрытий.
«Стратегия Швеции рассчитана на устойчивость в долгосрочной перспективе. Когда людей сначала запирают, а потом выпускают, они сильнее напуганы, и неопределенность возрастает», — цитирует Financial Times экономиста Handelsbanken Кристину Ниман, которая раньше была одним из руководителей шведского центробанка.
«Пока еще очень рано рассуждать о том, справимся ли мы лучше других. Конечный результат будет более-менее одинаковым, по нашему мнению. Поскольку если бы не облегченный карантин, все было бы хуже — от мировой рецессии экономика Швеции традиционно страдает сильнее других», — сказала она.