- Сара Рейнсфорд
- Би-би-си
Я пишу эти строки посреди ночи за кухонным столом в моей московской квартире, поглядывая на тусклые красные звезды и золотые купола Кремля.
К тому времени, как вы будете их читать, я уже вернусь в Англию, высланная из России как угроза ее национальной безопасности.
После 20 с лишним лет журналистской работы в Москве я все еще не могу поверить в это.
Я подозреваю, что стала объектом особого внимания примерно год назад, когда российский МИД начал выдавать мне краткосрочные визы, да и те в последний момент.
Однажды мне сказали, что я получаю последнюю в моей жизни российскую визу. Правда, потом сотрудница заявила, что ошиблась.
- "Мне сказали, что я никогда не смогу вернуться". Сара Рейнсфорд рассказала о том, как ее высылают из России
- "Нападение на свободу СМИ". Реакция Би-би-си на выдворение московского корреспондента
- Российские шпионы утратили былую хватку?
Но 10 августа на паспортном контроле в аэропорту Шереметьево меня отвели в сторону и сказали, что ФСБ запретила мне въезд в Россию.
Офицер зачитал текст решения, но ничего не объяснил.
"Сара Элизабет, — он все время называл меня двойным именем, — вам отказано во въезде в Российскую Федерацию — бессрочно".
Затем он уточнил, что это делается "для защиты безопасности России", и сообщил, что меня депортируют.
Я сказала ему, что я журналистка, и спросила, похожа ли я на угрозу национальной безопасности.
"Мы всего лишь исполнители, — несколько раз повторил пограничник. — Спросите у ФСБ".
В то утро я прилетела в Москву из Беларуси, где освещала подавление массовых протестов против Александра Лукашенко.
Близкий союзник Владимира Путина проводил свой ежегодный "большой разговор" с журналистами, и я воспользовалась случаем спросить его о том, как он может оставаться президентом после пыток и заключения в тюрьму мирных демонстрантов.
Для просмотра этого контента вам надо включить JavaScript или использовать другой браузер
Сначала он обозвал меня пропагандисткой Запада, потом его лояльные сторонники начали один за другим нападать на меня. Все это белорусское телевидение показало в прямом эфире.
Вечером того же дня, когда мы монтировали мой репортаж про этот "обмен любезностями", МИД России объявил о новых санкциях против Соединенного Королевства: ведомство обвинило неких неназванных британских граждан в "антироссийской деятельности".
Это был запоздалый ответ Москвы на британские санкции, введенные в связи с нарушениями прав человека в Чечне и коррупцией в высших эшелонах власти.
Поскольку виза в моем паспорте вот-вот должна была истечь, я сразу забеспокоилась.
Спустя несколько часов коллеги благополучно пересекли границу России, а меня остановили.
У меня забрали паспорт, но оставили свободно бродить по залу вылета, пока мои спутники лихорадочно пытались как-то уладить дело.
Я была уверена, что у них ничего не выйдет: приказ в отношении меня исходил от могущественной ФСБ.
Мне пришлось подписать форму о том, что я понимаю, что в случае попытки пересечь российскую границу я нарушу закон. Я протестовала, но выбора у меня не оставалось.
В какой-то момент я присела на сломанную скамейку в аэропорту и записала то, что чувствовала, плача в камеру.
Вдруг, через 12 часов после приземления мне неожиданно позвонили и сказали, что я могу пересечь границу — только один раз, чтобы собрать вещи.
Моя высылка означала разрыв многолетних связей с Россией.
Россия была важнейшей частью моей жизни с тех пор, как в 18 лет я отправилась в Москву вскоре после распада СССР.
Я воочию наблюдала хаос, бесконечные очереди, дефицит и даже войны.
В середине 90-х, будучи студенткой, я провела год в "бандитском Петербурге". В баре, где я работала, у мужчин на входе требовали сдавать оружие.
Это были тяжелые годы для многих россиян — и одновременно период небывалой, пьянящей свободы.
Затем появился Владимир Путин.
С момента его первого избрания в 2000 году я работала в Москве. На моих глазах происходила постепенная эрозия свобод и подавление инакомыслия, в то время как сам Путин пытался укрепить и удержать свою власть.
Давление на общественных активистов, критиков, а теперь и на журналистов резко усилилось в последний год после отравления оппозиционного политика Алексея Навального. По мере приближения выборов в Госдуму оно усиливалось еще больше.
Гигантские по масштабу протесты в Беларуси против фальсификации выборов заставили Кремль нервничать. Все критические голоса глушатся, всякая реальная политическая конкуренция искореняется. В центре этих усилий — попытки заставить замолчать свободную прессу.
На той же неделе, когда я узнала о моем изгнании из России, крупнейший независимый вещатель, телеканал "Дождь", объявили "иностранным агентом".
"Дождь" пополнил растущий черный список российских СМИ, от которых требуют предварять любой материал заявлением о своем "вражеском" статусе либо подвергнуться разорительным штрафам и даже уголовному преследованию.
"Статус иностранного агента означает, что мы враги государства, — сказал мне главный редактор "Дождя" Тихон Дзядко. — Число наших подписчиков не снизилось, а возросло. Некоторые члены нашей команды говорят, что гордятся этим определением как своеобразным знаком качества".
Но общая тенденция в отношении СМИ вызывает у него тревогу.
"Похоже, они объявили всем: правозащитники и независимые масс-медиа нам здесь больше не нужны, — говорит он. — Все очень плохо, и в любой момент может стать еще хуже".
- "Дождю" и другим СМИ-"иноагентам" могут запретить рассказывать о выборах
Когда меня вызвали в российский МИД, они уверяли, что в моей высылке нет ничего личного. Официально они назвали это ответом на отказ корреспонденту информагентства ТАСС в разрешении на пребывание в Великобритании.
Но это было два года назад, и тогда не было никакого шума.
Высокопоставленные чиновники утверждают, что ничего не знают об объявлении меня "угрозой национальной безопасности", хотя мне точно известно, что они видели форму, подписанную мной в аэропорту. Они также отказались подтвердить информацию неофициального источника о том, что я включена в санкционный список.
Многие из тех, у кого я в прошлом брала интервью, сейчас покинули Россию ради своей безопасности. Другие говорят, что подготовили планы бегства.
Мне никогда не приходило в голову, что я присоединюсь к ним по ту сторону границы.
Я уезжаю, а ярлыки "антироссийская деятельность" и "угроза безопасности" звенят в моих ушах.
Но я пытаюсь заглушить этот шум.
С того момента, как моя высылка стала достоянием общественности, ко мне подходили малознакомые люди, чтобы выразить сочувствие и извиниться за случившееся. Некоторые даже говорили, что им стыдно за правительство своей страны.
Их доброта и тепло — вот о чем я думаю в эту минуту.
На улице дождь. Мне почти пора ехать. Возможно, навсегда. Но я надеюсь, что нет.