- Александр Кан
- обозреватель по вопросам культуры
Автор фото, SHAR
Новая картина ветерана российской анимации Андрея Хржановского "Нос или Заговор "не таких", основанная на бессмертной повести Гоголя и написанной по ее мотивам опере Шостаковича, исследует историю русской культуры и ее взаимоотношения с властью со времен Гоголя до наших дней.
История режиссера
Российский кинорежиссер Андрей Хржановский заявил о себе впервые еще в далекие советские годы — вышедшей в свет в 1966 году дипломной работой 27-летнего выпускника режиссерского факультета ВГИКа десятиминутной мультипликационной лентой "Жил-был Козявин". На излете оттепели смесь социальной сатиры, абсурдистского видения советской реальности и сюрреалистической визуальной образности в сопровождении абстрактно-модернистской музыки джазового композитора Германа Лукьянова пусть и с большим трудом, но сумела преодолеть заслоны худсоветов и сразу обратила на себя внимание.
Его следующая картина "Стеклянная гармоника", по собственному определению режиссера, "про культуру, которой затыкают рот", попала на заседание худсовета в тот самый злополучный день в августе 1968 года, когда советские танки вошли в Прагу. В результате фильм был тут же положен на полку — на долгие двадцать лет, вплоть до перестройки. А сам режиссер поспешно отправлен служить на два года в армию.
Демобилизовавшись, он вернулся в кино, уже стараясь не касаться скользких и опасных тем. Запомнился великолепный "Дом, который построил Джек" с голосом неподражаемого Игоря Ильинского.
- Гоголь жив. Осовремененные "Мертвые души" Григория Константинопольского
- Британская пресса: Москва и Киев делят Гоголя
- Шостакович, Оксфорд и КГБ: восстановленная история
Но главным в 1970-80-е годы для Хржановского была великолепная пушкиниана — серия анимационных фильмов по стихам и рисункам Пушкина. В 1987 году они были объединены в полнометражный фильм "Любимое мое время".
Я помню, с каким изумлением и восторгом, не отрываясь, всматривался в экран телевизора, глядя, как под мастерской рукой тогда еще неведомого мне режиссера и его мультипликаторов во главе со ставшим потом легендарным Юрием Норштейном, изысканно-точные рисунки Пушкина оживают, начинают двигаться, создавая захватывающие истории и по его стихам, и о его жизни. Пушкинские стихи и строчки из его дневников звучали голосами Сергея Юрского и Иннокентия Смоктуновского под музыку Альфреда Шнитке. В скудные на настоящее искусство застойные советские годы эти фильмы казались невероятным пиршеством культуры, изобретательности и вкуса.
Автор фото, Феоктистов Дмитрий/TASS
Уже в новое, постсоветское время Андрей Хржановский поставил вышедший в 2009 году посвященный Иосифу Бродскому замечательный фильм "Полторы комнаты или Сентиментальное путешествие на родину", в котором его любимая анимация органично сочеталась с игрой актеров, среди которых были сыгравшие родителей поэта Сергей Юрский и Алиса Фрейндлих. Фильм стал воплощением на экране ленинградской юности поэта в его знаменитых полутора комнатах и фантазией на тему так и не случившего после эмиграции в 1972 году возвращения на родину.
- Как создавали фильм "Полторы комнаты"
- "Полторы комнаты" Иосифа Бродского
От замысла к реализации — путь в полвека
Замысел нового, вышедшего в нынешнем 2021 году фильма "Нос или Заговор "не таких" появился у Хржановского более полувека назад, в те самые годы, когда попавший в опалу после "Стеклянной гармоники" режиссер служил в армии.
"Во время службы я попал на три дня на побывку в Москву, — рассказал он в интервью Русской службе Би-би-си, — и в эти дни встретил своего приятеля, зятя Шостаковича Женю Чуковского, который мне сказал, что Шостаковичу очень понравился мой первый фильм "Жил был Козявин". Я, воодушевленный этим известием, тут же написал Шостаковичу, объяснился в любви к его творчеству, сказав, что для меня большая радость и честь слышать его добрые слова о моем фильме. И тут же, набравшись смелости, попросил разрешения на экранизацию оперы Шостаковича "Нос".
Надо сказать при этом, что самой оперы Хржановский тогда, в конце 1960-х годов, еще не слышал. Да и слышать не мог.
Свою первую оперу по мотивам одноименной "петербургской" повести Гоголя совсем еще молодой 20-летний Дмитрий Шостакович начал писать в 1927 году, в пору короткого расцвета ранне-советского авангардного искусства. Насыщенная современными модернистскими звучаниями опера после единственной постановки Малым оперным театром в Ленинграде в 1930 году быстро сошла со сцены, и на протяжении десятилетий — особенно после сталинского разгрома модернистских тенденций Шостаковича в скандально-известной статье "Сумбур вместо музыки" — оставалась полуфантомом-полумифом.
На Западе ее впервые поставили в 1965 году, а в СССР она смогла вернуться на сцену только за год до смерти композитора, в 1974-м.
Понятно, что в конце 1960-х, когда Хржановский просил Шостаковича разрешить ему экранизировать оперу, оба они — и прославленный к тому времени уже на весь мир, но не забывший гонений сталинской поры композитор, и молодой режиссер — прекрасно осознавали, что проект этот в СССР нереализуем. Шостакович, однако, не оставил просьбу без внимания, отправив в ответ короткую открытку со словами: "Буду рад, если вы используете мою музыку".
Хржановский о своей мечте не забыл: "более полувека я дожидался, пока сойдутся звезды, и я выйду на возможность осуществить этот проект".
Звезды начали сходиться лишь лет десять назад, когда Хржановский и его постоянный соавтор Юрий Арабов, работая над сценарием фильма о Мейерхольде, вдруг выяснили, что первым постановщиком оперы должен был быть на сцене Большого театра именно Мейерхольд, и что именно в квартире Мейерхольда, где жил приезжавший в Москву ленинградец Шостакович, и шла в немалой степени работа над оперой.
Автор фото, SHAR
"Я воспринял это как знак свыше и замечательный повод, чтобы вернуться к постановке фильма об опере Шостаковича", — говорит Хржановский.
Цензурных препон больше не было, но были проблемы финансового свойства. Осуществить пусть и не безумно дорогостоящий, но заведомо некоммерческий фильм удалось лишь при поддержке российского бизнесмена Сергея Адоньева. Он финансировал грандиозный проект Ильи Хржановского "Дау" и с радостью согласился помочь в создании фильма и Хржановскому-старшему.
- Проект "Дау": новый уровень отношений искусства и реальности
Автор фото, SHAR
Четыре героя и три сна
Таким образом выстроилась линия из трех основных героев — Гоголя, Шостаковича и Мейерхольда, трех художников, самым непосредственным образом причастных к созданию оперы "Нос".
Однако, в фильме "Нос или Заговор "не таких" есть и четвертый главный герой, современник Шостаковича и Мейерхольда Михаил Афанасьевич Булгаков. Булгаков в фильме вовсю взаимодействует со Сталиным, причем весь этот эпизод поставлен в откровенно лубочной, балаганно-буффонадной стилистике.
"Этот эпизод, — рассказывает режиссер, — возник по подсказке моей хорошей приятельницы англичанки Элизабет Уилсон, дочери посла Великобритании в России, любимой ученицы Ростроповича и большого знатока и исследователя творчества Шостаковича. Она мне напомнила эпизод из дневников Елены Сергеевны Булгаковой, где приводится этот рассказ, он зафиксирован под названием "Будто бы". Из этого рассказа следует, что Шостакович собирался писать оперу на либретто Булгакова, они дружили, бывали друг у друга в гостях, и, более того, там, в рассказе Булгакова, есть такая симпатичная деталь: узнав, что Вождь вместе с друзьями собирается в оперу, Шостакович и дирижер Мелик-Пашаев стали просверливать себе в лацканах пиджаков дырки для будущих орденов, в которых они не сомневались. Закончилось это, как известно, не орденами, а разгромом".
Автор фото, SHAR
Так постепенно сложилась структура фильма, состоящего из трех частей, трех "Снов".
Первый "сон" посвящен майору Ковалеву и его пропавшему носу, который превратился в статского советника.
Второй — собственно иронично-фантазийный рассказ Булгакова, в котором писатель будто бы отправил письмо Сталину и подписал его загадочным именем "Трампазлин". Сталин, прочитав письмо, вызывает к себе писателя и выказывает всяческое к нему расположение. Постепенно их отношения перерастают в дружбу, до такой степени, что Вождь даже и жить без Булгакова не может.
Заинтересовавшись благодаря Булгакову делами культуры, Сталин призывает на ковер всех своих приспешников и едет в оперу, где как раз дают "Нос" Шостаковича.
И третий "сон" — экранизация сатирической мини-оперы Шостаковича "Антиформалистический раек", которую он начал писать в 1948 году, после уже второго — вслед за статьей "Сумбур вместо музыки" десятилетием раньше — сталинского-ждановского разгрома "формализма" и новой кампании травли композитора. "Антиформалистический раек" ни разу не исполнялся при жизни автора и впервые прозвучал со сцены только в 1989 году в исполнении Мстислава Ростроповича и Вашингтонского оркестра.
Полистилика киноязыка
Каждый сон поставлен, прорисован в своей уникальной анимационной технике и стилистике.
Буйная южная природа Украины в сценах отъезда юного Гоголя из родной усадьбы в столицу. Строгая черно-белая графика отчаянных скитаний потерявшего нос майора Ковалева по суровому Петербургу. Монументальное имперское величие разъезжающегося в лимузине, употребляющего кокаин и окруженного современными громилами-охранниками статского советника Носа. Супрематический язык плаката вперемежку с хроникой 1930-х годов в сценах с ранним Шостаковичем. Балаганный лубок посиделок Сталина с его трясущимися от страха рабами Ворошиловым, Молотовым, Кагановичем, Буденным и Ждановым.
Автор фото, SHAR
Все они изобилуют музыкальными, литературными, живописными аллюзиями, а сам фильм таким образом превращается в настоящее пиршество изобразительности.
В гоголевской Украине узнаются пейзажи Куинджи; лимузин Носа запряжен сошедшими с картины Репина бурлаками; его стремительный отъезд среди провожающих его нищих — "Боярыня Морозова" Сурикова; изгнание несчастного безносого Ковалева из дома невесты — "Сватовство майора" Федотова; кустодиевская "Купчиха за чаем"; Мейерхольд, словно сошедший с его портрета Бориса Григорьева…. Маяковский, Родченко, Шагал, Малевич, Филонов — и многое, многое другое — чтобы ухватить все, нужно долго и тщательно всматриваться в каждый кадр, улавливая все представленное в фильме богатство русской культуры.
Автор фото, SHAR
Сам Хржановский называет такой подход "полистиликой" — термином, заимствованным у его великого друга композитора Альфреда Шнитке, автора музыки ко многим его фильмам, начиная со "Стеклянной гармоники".
Суровое обличение
Однако весь балаган, все буйство красок и вся яркость полистилистического киноязыка, даже сама анимация исчезают, когда фильм подходит к самым страшным своим сценам. Комедийное ерничество Сталина и его клевретов внезапно превращается в трагедию.
Автор фото, SHAR
Перед нами на экране подлинные документы — приказы о расстрелах тысяч и тысяч людей, документальные кадры ГУЛАГа и, наконец, самое душераздирающее — письмо Мейерхольда из застенков Лубянки, в котором он подробно, с выворачивающими душу и леденящими кровь деталями описывает те бесконечные издевательства, пытки и побои, которым его подвергали, прежде чем подвергнуть расстрелу.
"Я даже не представляю себе, как это можно было передать языком анимации, — говорит Хржановский. — Эти документы и должны были явиться в своем первозданном виде без какой бы то ни было художественной обработки. Единственное, что мы позволили себе сделать, — подчеркнуть красной бегущей линией те места, которые мы хотели проакцентировать".
И в то же время в фильме бесконечные аллюзии с современностью. Роскошный лимузин, сошедшие прямо с телеэкранов громилы-охранники с квадратными челюстями и проводами в ушах, употребляющий кокаин Нос, вплоть до мелькающей вдруг хроники беседы президента Путина, рассуждающего о культуре с теперь уже бывшим министром Мединским.
Что это, преемники Сталина?
"Нет, насчет преемников у меня не было аллюзий, — отвечает на мой вопрос Хржановский. — Дело в том, что то, что происходило в течение десятилетий, даже столетий в России, происходит и сейчас, и, скорее всего, будет происходить и дальше. Все это имеет архетипические устои, свойственные, видимо, нашей истории, нашему менталитету, нашему пониманию отношений с культурой и социумом".
"Вы знаете, — продолжает он, — меня кто-то из друзей спросил, о чем фильм. А я переспросил: "А вы как думаете?" Ответ мне очень понравился: "Сказать, что он про вчера, нельзя, про сегодня — тоже нельзя. Этот фильм про всегда." И я счастлив, что он вызвал такое ощущение".
Преемственность культуры "не таких"
Фильм обрамлен снятыми в салоне самолета, обычными, без анимации, сценами, в которых перед сидящими пассажирами на установленных перед их глазами в спинках кресел экранах мелькают сцены из классических советских фильмов: "Броненосец Потемкин", "Сердца четырех", "Иван Грозный, "Служили два товарища", "Жил певчий дрозд", "Мой друг Иван Лапшин", "Берегись автомобиля", "Неоконченная пьеса для механического пианино" и даже "Стеклянная гармоника".
Смотрят эти фильмы сам Андрей Хржановский и его друзья-единомышленники разных поколений: фотограф Юрий Рост, историк кино Наум Клейман, драматург Резо Габриадзе, режиссеры Кама Гинкас, Анатолий Васильев, Дмитрий Крымов, переводчик Виктор Голышев, актриса Чулпан Хаматова, музыкант Леонид Федоров.
Как рассказывает режиссер, они сами отбирали свои любимые фильмы, а в ткань картины они вставлены, чтобы показать преемственность великой русской культуры.
А что же эти люди? Ее наследники? Преемники Гоголя, Шостаковича, Булгакова и Мейерхольда?
"Да, — отвечает режиссер, — я могу так сказать, это действительно цвет сегодняшней русской интеллигенции, ее лицо, и они же есть продолжатели тех традиций так называемых "не таких" и отчасти сами являющиеся "не такими", какими бы хотела видеть нынешняя власть своих пропагандистов".
Бить в колокол
А уже в самом конце в иллюминаторе самолета мелькают серебристые лайнеры с начертанными на их бортах именами: Всеволод Мейерхольд, Осип Мандельштам, Ольга Берггольц, Николай Вавилов, Варлам Шаламов, Александр Солженицын. Их все больше и больше, пока все они не сливаются в единый поток.
Что это? Мечта об увековечивании памяти жертв режима?
"Это даже не мечта, — говорит Хржановский. — Нереально почтить память этих миллионов присвоением их имен самолетам. Для себя я это понимаю, как приглашение к всенародному акту покаяния. Как бы ни относиться к современной ситуации и к роли Сталина, это наша история, от этого никуда не денешься".
Автор фото, SHAR
"И пока существуют различные точки зрения на его роль в истории, — продолжает он, — я считаю, что надо бить в колокол с напоминанием о том, что это несмываемый грех. Писатель в России был всегда голосом и совестью нации. Александр Солженицын, Виктор Астафьев, Булат Окуджава, Даниил Гранин — все они со всей страстью и болью дали свою оценку роли этой фигуры. А Гранин сформулировал очень точно одной формулой: "Сталин — это грех".