Врачи, выезжающие к коронавирусным больным, в основном обеспечены средствами защиты. Другое дело — обычные бригады скорой помощи
Московские власти заявляют, что медики, вовлеченные в борьбу с эпидемией коронавируса, обеспечены всем необходимым. Но по мере того как больных прибавляется, становится очевидным дефицит средств индивидуальной защиты.
Москвичка Светлана Баскова начала сбор средств, чтобы обеспечить надежными масками и одеждой тех, кому они сейчас больше всего нужны. Несколько раз в неделю она отвозит купленные на пожертвования средства защиты врачам. Вот ее рассказ.
«Вчера мы ездили в больницу, которую только что перепрофилировали под прием коронавирусных больных, и она должна уже принимать людей. Это вообще-то кардиологическое отделение. Что с остальными отделениями я говорить не могу, не знаю, но вот тут было так: у них очень мало масок, им дают одну или две маски непонятно какой степени защиты в день. Они находились в диком напряжении. Как сказала врач, «я боюсь второй раз в жизни».
Она позвонила мне в четверг или пятницу, после этого я работала над тем, что могу купить. Я привезла, что смогла, — 80 масок класса защиты FFP3 и полнолицевые респираторы 3М со сменными кассетами. Эти респираторы дороже, но за счет сменных кассет — более долгоиграющие. И еще очень хорошие костюмы привезла, комбинезоны, 50 штук.
Мы сейчас смотрим, какие еще могут быть варианты, потому что явно, запас этих масок конечен и надо что-то делать, налаживать производство или закупаться в Китае, чтобы их хватало.
Сколько там врачей или пациентов будет я, честно говоря, не стала спрашивать — я слышала, что 600 коек, но это, видимо, на всю больницу, а не одно это отделение. Врачи измучены, и как-то даже неудобно задавать вопросы, пытаешься побыстрей доставить все и уехать, а ведь еще надо сделать фотографии, чтобы отчитаться перед теми, кто дает деньги.
О ценах и черном рынке
Я согласилась с тем, что мы покупаем маски по завышенной цене. Не знаю, как правильно это назвать… Я покупаю по тем ценам, которые существуют в интернете.
Есть морально-этическая проблема. Нельзя поддерживать черный рынок. Но когда такая критическая ситуация, каждый делает выбор сам. Я сделала выбор в пользу того, что надо спасать людей.
Моя концепция в следующем: произошла такая история, что государство не успевает сделать все, наша задача — какое-то время помочь продержаться ребятам, пока не пришла реальная помощь. Потому что я предполагаю, что государство начнет обеспечивать всем этим и обычную скорую помощь, обычные бригады, наверное сейчас делают акцент на супербольницы, которые должны быть обеспечены всем.
Наша задача, волонтерская — обеспечить низшее звено, к которому поддержка придет в последнюю очередь. Оно в опасности и поэтому в опасности находимся мы.
Почему помощь нужна бригадам скорой помощи
Мы начали это примерно неделю назад. Получилось это так. У меня есть знакомая, которая работает фельдшером на одной из подстанций скорой помощи. Я когда-то попала в аварию и познакомилась там с этой девочкой.
Она написала мне письмо, что ей очень неудобно (я и так ей когда-то уже помогала в чем-то), но просила сейчас помочь хоть чем-то. Потому что линейные бригады, которые выезжают по скорой помощи, вообще лишены средств защиты.
А линейные бригады — это не те, кто везут подтвержденных пациентов с коронавирусом в больницу, такие люди оснащены всем необходимым. А линейные бригады приезжают по любому вызову. И если есть вопросы — коронавирус или нет, они берут мазок, который потом проверяют. И дальше едут к тем, у кого, например, гипертония.
То есть они находятся в зоне риска, и в зоне риска находятся люди, которые вызывают скорую помощь. Непосредственно первый контакт. Если вы их вызываете и они приезжают в обычных масках, вы не знаете, где они были до этого. У них нет ни специальных одноразовых костюмов, ни надежных респираторов — просто обычная тряпочная маска. В обычной одежде они ездят по разным квартирам и вызовам.
Но вот сейчас позвонили с еще одной подстанции скорой. Они готовы на маски любой защиты. И это уже не то, что линейные, а уже и сами инфекционные бригады нуждаются.
Я не могу говорить о том, что творится со средствами защиты вообще. Только о том, что я сама знаю. Я так понимаю, что Москва делится на такие «регионы». В каждом «регионе» по семь-восемь подстанций. И если на одной подстанции что-то есть то они делятся с другими.
В том регионе, где работает девочка, которая мне написала, ничего из средств защиты для линейных бригад не было ни на одной из семи или восьми подстанций. Где это — я не могу говорить, потому что врачи очень боятся разглашать информацию, боятся потерять работу. Все боятся об этом говорить.
Я поехала потом на другую подстанцию, которая относится к другому «региону» Москвы — у них такая же ситуация в точности. Я курировала две подстанции, знаю, что одна из них потом делилась тем, что я привозила, с другими подстанциями.
Когда та девушка со скорой мне написала письмо, я опубликовала его в «Фейсбуке» и написала: «Ребята, давайте поможем, эти врачи приезжают к нам всем. У вас поднялось давление — приезжает скорая помощь, они приходят в этих своих синих комбинезонах, но вы не знаете, где они раньше были. Вызывая скорую помощь, вы находитесь в зоне опасности».
Перечислили деньги около 200 человек — больше миллиона рублей, 1 миллион 200 тысяч, наверное. Я каждый день, когда что-то делаю, пишу отчет и прикладываю фотографии. Я не могу фотографировать врачей, не могу конкретно фотографировать подстанции. Пытаюсь сделать реальные фотографии, чтобы отчет какой-то был, я же должна сказать, на что я трачу деньги.
О рисках
Я не знаю, что будет, если кто-то решит наказывать меня за это. Думаю, что риск какого-то преследования есть, но уж если ты вступил на этот путь, а на тебя написали в прокуратуру, то глупо отказываться.
Сделал первый шаг и не подумал о безопасности, а начал делать эмоционально, потому что это кажется тебе необходимым. Пока мне приходят деньги, я закупаю и отвожу.
Такая у меня, может быть, недальновидная концепция и эмоциональный порыв.
«Самое главное — низовая инициатива»
Это у меня первый опыт волонтерства, я достаточно неподготовленный человек в этом смысле. Просто гражданская позиция. Я независимый режиссер, снимаю фильмы. Еще мы с мужем занимаемся образованием в сфере современного искусства, открыли школу современного искусства, это тоже некоммерческое предприятие, мы берем деньги за обучение, но находимся на самоокупаемости.
Я частное лицо, но всегда поддерживаю какие-то общественные начинания. Сейчас такая история, когда мы должны помочь государству. Общественность всегда берет на себя функции государства, когда что-то выходит за рамки контроля. В данном случае это пандемия. Наша задача помочь, если мы видим, что есть проблема.
Да, есть разные организации, которые помогают, благотворительные фонды, профсоюз медицинский, и в сети много групп, которые об этом говорят. Но и они вам тоже скажут, что самое главное — низовая инициатива.
Когда ты говоришь о чем-то реальном и люди тебе абсолютно верят, они готовы помогать. Если я скажу «ребята, вот есть фонд, скидывайтесь туда», я не думаю, что деньги туда пойдут. Люди верят низовым инициативам.
Ну вот есть например, хоть в каком городе, в Москве или в каком-то другом, больница, которой не хватает средств защиты. Этот город или район может сброситься, потому что больница эта находится рядом, потому что люди понимают, что случись что — они попадут в эту больницу. Так же как и со скорой помощью. Я забочусь о своих соседях, своих друзьях, которые могут заболеть, вызвать скорую помощь и — заразиться.