Были ли у журналиста Ивана Сафронова высокопоставленные оппоненты, заинтересованные в деле о госизмене? Что является гостайной в военной сфере и может ли журналист сознательно или случайно получить такой доступ? Русская служба Би-би-си расспросила военных экспертов об отношении к обвинениям в адрес советника главы Роскосмоса.
7 июля Лефортовский суд Москвы арестовал Ивана Сафронова, бывшего журналиста «Коммерсанта» и «Ведомостей», на два месяца по подозрению в госизмене. Его адвокат сообщил, что, по версии следствия, он был завербован чешской спецслужбой, которая действовала под руководством США.
Александр Гольц, военный обозреватель
Если вы откроете закон о гостайне, вы с удивлением выясните, что к государственной тайне, например, относится штатное расписание, дислокация частей и так далее до бесконечности. То есть при желании сообщение о том, что такая-то дивизия размещена в таком-то районе, и будет разглашением гостайны.
Кстати говоря, инструкция относительно того, что является гостайной, тоже является секретной, это ведомственная инструкция. Выглядит это приблизительно так — журналист может раздобыть совершенно секретные данные, если так решит человек, которого он обидел своей публикацией или органы государственной безопасности.
Сафронова, конечно, все это время проверяла ФСБ. Но как мы знаем из последних публикаций в российской прессе, ФСБ представляет собой такую воронью слободку, где одно управление воюет с другим, и уж точно не будет делиться данными своих разработок. Там управление режима проверяло, а военная контрразведка вела разработку.
Виктор Мураховский, главный редактор «Арсенала Отечества», военный эксперт
Журналисты не имеют вообще никаких степеней допусков к сведениям, составляющим гостайну. Даже если ему его визави, о котором он пишет или у которого консультируется, имеет такой допуск, то журналист не может знать, составляют эти сведения гостайну или нет.
Предварительная цензура у нас запрещена в СМИ. И органов соответствующих, куда надо присылать на проверку свои публикации, не имеется. Поэтому мне трудно представить, как журналист может формировать какую-то базу сведений, составляющих гостайну.
Мы не знаем сути предъявленных обвинений, судя по всему, они касаются именно работы Вани в «Коммерсанте». Доказательную базу собирать на основе публикаций — это безумие. Не знаю, что они хотели найти или нашли в ходе обыска. Мы знаем, что у нас журналисты сотрудничают со многими зарубежными организациями, в общественном совете министерства обороны находятся журналисты, которые тесно сотрудничают с иностранными организациями. Ну и что нам теперь — всем руки за спины и идти добровольно сдаваться? Какой-то сумасшедший дом получается.
Знаю Ивана очень хорошо по совместным мероприятиям, по совместной работе, много ему комментариев давал, когда он еще журналистикой занимался.
У него, честно скажу, есть враги и недоброжелатели и в оборонно-промышленном комплексе, и в правительственных структурах. Возможно, он написал не то, что считается позицией какого-то органа в оборонке или в правительственных структурах. Или, как считают, сообщил какую-то недостоверную информацию, которая больно задела кого-то лично. Или какую-то структуру. Но если не задевать никого, то это не журналист, а флюгер.
Илья Крамник, эксперт Российского совета по международным делам, военный обозреватель
Технически журналист может получить доступ к сведениям, составляющим государственную тайну, бывают и такие ситуации. Это происходит в очень редких случаях, как правило, при освещении специальных тем. Естественно, все публикации, которые потом будут выпускать на основе этих сведений, проходят соответствующую цензуру.
Но это официально. Неофициально подавляющее большинство журналистов, которые освещали тематику ВПК когда-либо, так или иначе сталкивались с конфиденциальными сведениями, естественно, не получая какого-либо формального допуска.
Ситуация с делом Сафронова ужасная, разумеется. Проблема заключается в том, что сегодняшняя формулировка 275-й статьи уголовного кодекса («госизмена») позволяет очень широко трактовать деяния. На ее основе можно привлечь практически любого, кто когда-либо имел отношение к информации по тематике обороны и безопасности, а потом обсуждал ее с каким-либо иностранным представителем, будь то журналист, военный эксперт, дипломат и так далее.
Я не знаю — никто не знает, тем более что судебное заседание закрыто, — что именно вменяется в вину Ивану Сафронову. Но анамнез неблагоприятный, именно в силу того, что мы имеем дело с очень размытой формулировкой статьи, которая позволяет широкое толкование и привлечение к ответственности за практически обычную журналистскую деятельность.
Могли ли у Сафронова быть недоброжелатели? Я думаю да. Даже зачастую относительно невинные вещи могут вызвать резкую реакцию. А Ваня зачастую высказывался по очень острым проблемам, и наверняка были люди, которые, скажем так, не во всем желали ему добра.