Картина британского режиссера Сэма Мендеса «1917» уже получила награду за лучший фильм на проходившей в конце года церемонии «Золотой Глобус». У нее также 10 номинаций на «Оскар», в том числе такие важнейшие, как за лучшую режиссуру, лучший сценарий, лучшую операторскую работу, и самая главная — за лучший фильм.
Обратившись к мало исследованной в современном кино теме Первой мировой войны, режиссер трактует ее со своего уникального угла зрения. В основе картины — частная, семейная история ее создателя. И войну — во всей ее неприглядной суровости и жестокости — мы видим глазами ее участников. Уникальный эффект присутствия достигается за счет пусть не нового, но редко применяемого и очень действенного метода съемки.
54-летний Сэм Мендес — режиссер с мировой репутацией. С одной стороны, в его послужном списке — «Оскар» за лучшую режиссуру в экзистенциальной драме «Красота по-американски», его дебют в художественном кинематографе. С другой, на его счету два последних мастерски поставленных и снятых фильма бондианы — «Скайфолл» и «Спектр». В канун нового года указом королевы Мендесу присвоено рыцарское звание, и отныне он именуется сэр Сэм.
Об авторитете сэра Сэма говорит тот факт, что в крохотных эпизодических ролях его нового фильма согласились сняться такие звезды британского кинематографа как Колин Ферт, Бенедикт Камбербэтч, Марк Стронг и Ричард Мэдден.
Нечастое в мировом кино сочетание опыта авторского, почти арт-хаусного подхода к материалу и технологического размаха крупнобюджетных блокбастеров породило и в высшей степени своеобразный, захватывающий визуальный облик «1917».
Но в основе картины — сугубо личная история, восходящая к детским годам ее создателя.
Великая война
«Меня всегда захватывала история Великой войны, скорее всего потому, что еще ребенком, с трудом отдавая себе отчет в том, что такое война, я слышал рассказы о ней от своего деда», — говорит Мендес.
Для британцев именно Первая мировая, унесшая жизни около миллиона британских солдат, — Великая война. Кадр из фильма «1917»
В отличие от Советского Союза и постсоветской России, где Первая мировая в общественном сознании была и остается полностью перекрыта вызванной ею революцией и гражданской войной, а спустя еще два с половиной десятилетия куда более кровопролитной Великой Отечественной, в Британии Великая война — именно Первая мировая.
И не только потому, что, как ни трудно это вместить в сознание людей, привыкших именно войну 1939-1945 годов воспринимать как самую крупномасштабную трагедию человечества, для Британии именно Первая стала источником куда большего числа человеческих жертв.
Судите сами: во Второй мировой войне погибло 330 тысяч британских солдат, а в Первой почти в три раза больше — около 900 тысяч.
Но дело даже не только в количестве жертв. Первая мировая стала первым фундаментальным потрясением до тех пор благополучно почивавшей в своем имперском величии Британии. Она сотрясла и бесповоротно разрушила все основы социального устройства страны, привела к ее радикальному переустройству и начала процесс размыва империи, завершившийся уже после Второй мировой.
Поэтому именно память о Первой мировой священна в Британии. Именно к памятнику ее жертвам — Кенотафу в центре Лондона — каждый год в День поминовения, ближайшее к годовщине Дня перемирия 11 ноября 1918 года воскресенье, приходит и возлагает венок королева. А за неделю до этого памятного дня многие прикрепляют к пиджакам, платьям и блузкам красный мак — знак уважения к павшим.
Частная история
В 1917 году 19-летний Альфред Мендес был призван в британскую армию и отправлен на Западный фронт. Из-за своего очень малого роста — 162 см — миниатюрный капрал был сделан посыльным. Юркому коротышке был легче незаметно пробираться от поста к посту, нередко под пулями и снарядами. Альфред был неоднократно ранен, подвергался газовым атакам, но выжил и награжден медалью.
В основу фильма легла частная семейная история режиссера Сэма Мендеса, которую он еще ребенком услышал от своего деда, ветерана Первой мировой. На снимке: Мендес на съемках дает указания исполнителям двум главных ролей — Дину Чарльзу-Чэпмену и Джорджу Маккею
Рассказанные в последние годы жизни малышу-внуку истории спустя десятилетия стали толчком к картине.
Два капрала — Том Блейк (Дин Чарльз-Чэпмен) и Уильям Скофилд (Джордж Маккей) — получают задание пробраться через ничейную землю к расположенным в девяти милях от них частям и предупредить их о необходимости отмены намеченного наступления. Немцы отступили к созданной ими массированной оборонительной линии Гинденбурга, и не знающие об этом британские части — 1600 человек, в том числе и родной брат Блейка — обречены на неминуемую гибель.
Эта история — реальный факт, выявленный Мендесом в результате длительного и скрупулезного исследования в Имперском военном музее Лондона.
«Я хотел добиться того же, что есть в большинстве фильмов о войне, которыми я восхищаюсь, — от «На Западном фронте без перемен» до «Апокалипсиса сегодня». Я хотел создать художественную ткань, основанную на реальных исторических фактах», — говорит режиссер.
Главное содержание картины — тяжелое странствие по грязи и крови, через туши убитых лошадей и трупы погибших солдат. В роли капрала Скофилда — Джордж Маккей
Этот путь — девять миль по грязи и крови, через туши убитых лошадей и трупы погибших солдат, через колючую проволоку и заминированные траншеи, через полчища беспрерывно снующих крыс и тучи роящихся вокруг трупов мух, через пули преследующих их немцев, через град летящих с неба бомб и смертоносный ножевой удар сбитого, но не сдающегося вражеского летчика — и есть содержание картины.
Все, что мы видим на экране, мы видим глазами двух не разлучающихся друг с другом капралов. Этот взгляд — частный, не видящий, не знающий, не отдающий себе скорее всего отчет в исторической перспективе происходящего — вместе с тем оказывается самым точным, самым беспощадным и самым пронзительным.
Метод
Интересно, что именно Первая мировая война становится для маститых режиссеров полигоном для технически инновационных кинематографических экспериментов.
В 2018 году, к 100-летию окончания войны, новозеландец Питер Джексон, постановщик величественных эпопей «Хоббит» и «Властелин колец», представил миру свою документальную картину «Они никогда не станут старше». Отобранные им в том же Имперском военном музее фотографии и немногочисленные архивные кадры очень тонким и тактичным образом были анимационно оживлены, получили цвет и главное — голоса. Голоса, зачитывающие письма, дневники и воспоминания.
Media playback is unsupported on your device Питер Джексон: «Первая мировая была цветной»
«Я не хотел личных историй отдельных личностей. Я хотел сделать то, что сделал: 120 человек вместе рассказывают одну историю, историю того, что означало для британского солдата воевать на Западном фронте», — говорил о своем фильме Джексон.
Мендеса, в отличие от Джексона, интересовало не обобщение, а именно частная, индивидуальная история.
Чтобы рассказать эту историю, ему нужно было погрузить зрителя в мир, увиденный глазами героя, дать нам возможность если не телесно, физически, то хотя бы визуально ощутить на себе всю жестокую реальность натурного мира войны.
Решение этой задачи должно было стать возможным благодаря сложнейшему для реализации, но очень эффектному методу съемки, так называемой съемки «одним кадром» за один дубль, то есть без остановки камеры, и как следствие, без единой монтажной склейки.
Российскому зрителю этот метод больше всего известен благодаря легендарному «Русскому ковчегу» Александра Сокурова — стоминутному беспрерывному проходу по залам Эрмитажа, а заодно и по русской истории.
Можно еще вспомнить куда менее известную, но блистательно сделанную германскую картину «Виктория», где камера неотрывно в течение двух с половиной часов следит за захватывающими приключениями приехавшей в Берлин молодой испанки.
Однако этот метод — при стопроцентном ему следовании — требует невероятного внимания и сосредоточенности всех участников съемочного процесса. Ведь при малейшем срыве все нужно переснимать заново. И «Русский ковчег», и «Викторию» удалось снять только с третьей попытки после месяцев репетиций.
Есть метод более щадящий, который допускает монтажные склейки, но конечный результат выглядит так, будто съемка велась сплошным непрерывным движением камеры.
Колин Ферт снялся в крохотной роли генерала Эринмора
Именно так появился на свет удостоенный Оскара за операторскую работу Эммануэля Любецки «Бёрдман», где большую часть картины камера неотступно следовала за Майклом Китоном в роли актера Риггана.
Еще более убедительно выглядел этот метод в тоже оскароносной (как лучший фильм на иностранном языке) картине венгерского режиссера Ласло Немеша «Сын Сауля», где все ужасы Освенцима мы видим и слышим глазами и ушами передвигающегося по замкнутому пространству лагеря члена зондеркоманды Сауля Ауслендера.
Мендес и его оператор Роджер Дикинс, работа которого на фильме «1917» удостоена рекордной для оператора 15-й номинации на Оскар, пошли именно по такому второму варианту. Фильм снимали длинными — по восемь-девять минут — проходами.
Мендес испробовал этот метод еще в «Спектре». Снятая одним относительно долгим — в четыре минуты — проходом начальная сцена фильма, когда Бонд оказывается в центре праздника День мертвых в Мехико, — самая завораживающая, ее я готов пересматривать бесконечно.
Также в эпизодической роли — полковника Маккензи — в фильме снялся Бенедикт Камбербэтч
«1917», в отличие от «Русского ковчега» или «Виктории», снимали долго — 65 дней. Снятые фрагменты потом тщательно монтировали, чтобы добиться желаемого эффекта непрерывного движения. Добиться удалось. Почти.
Плюсы, минусы и… брексит
Камера становится невидимым третьим участником небольшой команды из двух капралов. Иногда она забегает вперед, когда они мчатся по бесконечным извилистым поворотам траншеи; иногда тесно крадется за ними сзади; иногда осматривается по сторонам, показывая нам то, что видят герои картины.
Особенно эффектно это выглядит в первые четверть-треть часа фильма. Потом начинаешь думать: погоди-ка, метод этот — полноценный ли, или же «щадящий» — в полной мере себя оправдывает, когда время действия событий в картине в полной мере совпадает с реальным временем длительности фильма. Здесь же в два часа экранного фильма втиснуты почти сутки того действия, свидетелем которого мы становимся.
Реальность, натуральность, достоверность в кино передается максимумом средств. К лучшему, ли к худшему, но передавать запахи кинематографисты еще не научились. Но вот звук — во всей полноте кругового 360-градусного звучания в формате Dolby — научились передавать прекрасно. Так и здесь — звуковая палитра фильма полна скрипа сапог, шороха шагов, жужжания мух, шума ссыпающейся земли. Эта плотная звучащая атмосфера куда драматичнее любой музыки, появление которой — нередко излишне педалированной — скорее раздражало.
Создатели фильм стремились в максимальной степени передать звуковую атмосферу войны
И особенно огорчили меня вольные или невольные уступки ставшему Мендесу привычными по бондиане принципу «непотопляемости». Его героя заваливает огромными обломками взорванного здания, он падает затылком вниз, из головы у него сочится кровь, он оказывается в круговороте швыряющего его на камни и пороги бурного речного потока. И каждый раз он встает и, слегка отряхнувшись, идет дальше. Агенту 007 Джеймсу Бонду так положено по жанру, а капралу Скофилду?
Самое неожиданное, что мне довелось прочесть в связи с фильмом — интервью соавтора Мендеса по сценарию Кирсти Уилсон-Кэрнс.
«Война, — сказала она, — самое глупое и безобразное, что люди делают по отношению друг к другу. И хотя наши герои попали в такую глупость, сражались они, тем не менее, за свободную и единую Европу. Европу, которая теперь вновь оказывается под угрозой — из-за полного безумия, глупости и политической корысти. Мир — вещь очень хрупкая. И я молю бога, чтобы нас не постигла такая же беда, в которую угодили они».
И пусть эта привязка к современности, к по-прежнему актуальному в Британии брекситу, при всем ее прекраснодушии выглядит наивной, если не сказать смешной, драма и трагедия, которую сумели раскрыть и показать в своем фильме авторы «1917» — самая что ни есть настоящая. И хорошо, что нам о ней напомнили.
В российский прокат фильм «1917» выходит 30 января.