В коридоре здания мирового суда Ессентуков сидят пятеро: сестры обвиняемой Зарифы Саутиевой, адвокат и еще двое мужчин — не родственники и не знакомые. «Мы сначала даже имен этих двух парней не знали. Они просто приезжают на каждое заседание, чтобы поддержать нас», — говорит одна из сестер. Судья Ольга Фролова заходит в здание, окидывает всех быстрым взглядом и, не останавливаясь, бросает: «Условия не созданы. Зал не подготовлен. Никого не впускать». Через десять минут секретарь сообщает, что в зал может пройти один человек, и сестры быстро совещаются, кто это будет: «Иди ты, я в прошлый раз ее видела. Помашу ей, когда будут заводить в здание».
По итогам заседания 9 декабря 2019 года суд решает оставить Саутиеву под арестом еще на три месяца. По мнению обвинителей, от общества ее необходимо изолировать из-за давления, которое она может оказать на свидетелей и потерпевших через родственников и знакомых, находящихся под влиянием ее авторитета.
41-летнюю жительницу Ингушетии обвиняют в том, что на митинге 27 марта 2019 года она подбивала протестующих применить насилие к представителям власти.
На тот день митинги шли уже шестой месяц: жители Ингушетии были недовольны новым законом о границах с Чечней, по которому самая маленькая республика в составе России потеряла еще 26 тысяч гектаров земли. Мартовская акция — поначалу согласованный с властями митинг — превратилась в несанкционированную, когда участники остались на площади на ночь. С утра росгвардейцы попытались их разогнать, и в какой-то момент в них полетели стулья и камни.
По итогам событий власти возбудили уголовное дело, задержаны более 30 человек. Саутиева среди них единственная женщина. С июля прошлого года она находится в СИЗО №1 города Нальчик.
Корреспондент Русской службы Би-би-си отправилась в Ингушетию, чтобы узнать подробности местного «болотного дела».
«Обыкновенные девчонки, которых интересовали простые вещи»
«Мы с ней худели вместе. Например, я найду приложение для подсчета калорий и скидываю ей. Она скидывала что-то мне», — рассказывает журналистка Изабелла Евлоева.
Создательница самого популярного в Ингушетии новостного телеграм-канала «Фортанга» Евлоева покинула страну за пять месяцев до первых задержаний. Изабелла называет Зарифу прямолинейной и честной, но тут же добавляет: «Она добрый человек, но не даст залезть на свою территорию». Женщины познакомились в «Фейсбуке», потом встретились на общественном мероприятии, а в итоге оказались вместе на митинге.
До ареста Саутиева работала заместителем директора Мемориального комплекса жертвам репрессий. Её знакомые вспоминают, что почти вся общественная деятельность, которую вел музей, была инициативой Зарифы.
«Музей стал таким местом тусовки. И всё это, естественно, было организовано Зарифой — она вот сумела создать такую атмосферу», — рассказывает друг Саутиевой, хирург Ахмед Ахильгов. Её коллега Рашид Яндиев называет Зарифу «человечищем» и «мотиватором»: «Она просто словами рассказывает тебе, каким будет результат в конце, и я верю ей».
Жительница Ингушетии Зарема Белхороева (имя изменено по просьбе собеседницы) уверена, что хотя Зарифа и была активной в профессиональной среде, до акций протеста и последовавшего уголовного дела о ней в республике мало кто слышал: «Да, она была известна среди тех людей, которые есть в «Фейсбуке», а там мизер от общего процента населения Ингушетии».
Макка Бадзеева знает Зарифу 20 лет. Жили по соседству, учились вместе в университете, вместе работали в музее. По ее словам, Зарифа в университете к общественной деятельности склонности не проявляла: «[Мы] были обыкновенными девчонками, которых интересовали простые вещи. Она стала формироваться в то, что она сейчас из себя представляет, придя сюда, в музей». Именно здесь, говорит Бадзеева, Зарифа стала проводить мероприятия, обросла связями и знакомствами: «Даже если сама не могла что-то сделать конкретно, она знала человека, который мог знать того человека, который этот вопрос решит».
Все знакомые Зарифы говорят, что она очень любила читать. В детстве это были Жюль Верн и Дюма, в последнее время перечитывала «Властелина колец» и Гарри Поттера. Ее старшая сестра Аза, уже после того как Зарифу задержали, взяла из ее комнаты «Узника Азкабана»: «Читаю, когда в магазине сижу».
В тюрьме, когда у нее попросили образцы почерка для проведения экспертизы, Зарифа Саутиева написала стихотворение Мандельштама:
Сусальным золотом горят
В лесах рождественские елки;
В кустах игрушечные волки
Глазами страшными глядят.
О, вещая моя печаль,
О, тихая моя свобода
И неживого небосвода
Всегда смеющийся хрусталь!
И внизу добавила: «Надеюсь, я не закончу как Мандельштам».
«Никогда Евкуров не передаст никакой район»
До начала протестов Изабелла Евлоева работала на местном телеканале и, по её словам, к главе республики относилась нормально. Считала, что по сравнению с некоторыми другими регионами в Ингушетии есть диалог власти и общества: «Я знала, что могу на своей странице «ВКонтакте» написать свое мнение и завтра ко мне не придут, не потребуют извиняться от меня и моего мужа на камеру».
Журналистка вспоминает: когда в августе 2018-го пошли слухи о передаче земель Чечне, многие не поверили, сочли это предвыборным ходом (9 сентября глава Ингушетии был переизбран на третий срок).
«Когда я увидела фотографии, где техника пересекла границу, я закрыла лицо руками и заплакала. Я посчитала, что руководство Чеченской республики применяет к нам те же методы, что и у себя. То есть нас вообще не спрашивают», — говорит Евлоева. Брат Зарифы Хизир тоже считает, что особенно возмутительным было то, что подписание договора между Чечней и Ингушетией произошло фактически тайком — жителей никто не предупредил.
Когда начался первый митинг, Евлоева была дома, мыла посуду. Так и не домыв её, она уехала протестовать.
Женщины на митинге в Магасе находились на специально отведенной для них территории
«Вопрос — оставаться в стороне или нет — вообще не стоял. Просто было сознание того, что в очередной раз с твоим народом творят беззаконие», — написала Би-би-си из СИЗО сама Зарифа.
Мастер салона красоты Аза Халухаева тоже долго не верила в слухи о передаче земель. Среди клиентов Азы были чиновники, она спрашивала у них, правда ли то, о чем пишут: «Ты что, Аза, ты же вроде умная женщина, как ты могла вообще такое сказать? Да никогда Евкуров не передаст никакой район. Я успокоилась».
Соглашение об установлении границ между Чечней и Ингушетией главы республик Рамзан Кадыров и Юнус-Бек Евкуров подписали 26 сентября 2018 года. По нему граница между двумя регионами сдвигалась внутрь Ингушетии на 26 тысяч гектаров.
Протестуя против этого, на улицы Магаса вышли тысячи людей: митинг не заканчивался две недели подряд — с 4 по 17 октября. Аза Халухаева говорит, что простояла на октябрьском митинге с первого до последнего дня. Когда дороги перекрывали, она добиралась окольными путями, подбирая по дороге других женщин. Однажды ее остановил полицейский и спросил, куда она едет. «Как куда? На митинг! Но нельзя, зачем вы туда едете? Я говорю: зажигать огни на башне».
«Вот эта невероятная доброта, которая там царила, такие эмоции я вряд ли еще когда-нибудь испытаю», — пересказывает свои впечатления от митингов друг Зарифы Ахмед Ахильгов. При этом, по его словам, почти никто не верил в то, что соглашение будет отменено.
«Здравая часть тебя говорит, ты, сука, живешь в России, тут такие вопросы так не решаются, расслабься, твое мнение вообще никого не интересует. И все равно, другая часть тебя надеется», — поддерживает его жительница Назрани Зарема Белхороева. По ее мнению, в Ингушетии происходили вещи и пострашнее: «Похищали людей, убивали людей, пытали людей, и это намного важнее. Почти никто из этих людей тогда не выходил».
«Было очень умилительно наблюдать за тем, как с одной стороны на митинге идёт зикр (суфийский обряд поминания Аллаха), с другой стороны стоят те, кто не признает суфиев. Не знаю, как этот зикр мог повлиять на решение депутатов, но он шел», — вспоминает Белхороева.
Все это время Зарифа вместе со своей подругой Изабеллой Евлоевой вели прямые эфиры с протестов в соцсетях, давали комментарии журналистам и фактически фиксировали хронику происходящего.
В первый день протестов на площади внезапно появился Евкуров, и кто-то из толпы бросил в него пустую пластиковую бутылку. Охрана начала стрелять в воздух. «С того момента, когда охрана Евкурова начала стрелять, мы только и делали, что снимали все происходящее», — вспоминает Изабелла.
Румина Саутиева была против того, чтобы Зарифа принимала участие в протестах, но сестра была непреклонна: «Она нас всех ругала, говорила, вы неправильно себя ведете, говорила, что так нельзя, иначе мы всю республику разбазарим, если мы будем молчать».
Брат Хизир подчеркивает, что Зарифу, незамужнюю женщину, никто на митинги одну не отпускал, ее всегда сопровождал кто-то из родственников-мужчин.
Брат Зарифы Хизир Саутиев говорит, что его сестра никогда не была лидером протеста
Важна для него была и причина протеста: «Если бы этот митинг не был из-за земель, я честно скажу, я бы её не пустил. Сказал бы: сиди дома и всё». Все остальные проблемы, вроде коррупции, по словам Хизира, существуют в России десятки лет: «Может, когда-нибудь всю эту систему исправят, но не отсюда, не из Ингушетии».
Сама Зарифа в письме Би-би-си написала, что семья и родные поддерживали ее и просили быть осторожной, но удерживать никто не пытался: «Сегодня я благодарна им за поддержку, я не услышала ни слова упрека от своих близких, несмотря на тяжелые переживания, которые они испытывают из-за меня».
Оставьте моё
По данным сайта Кавказский узел, в результате соглашения, подписанного Евкуровым и Кадыровым, Ингушетия в 2018 году потеряла почти 8% от всей территории региона, который и так был самым маленьким и густонаселенным в России. Жители Ингушетии это соглашение восприняли однозначно: у нас снова отнимают земли.
В 1944 году во время войны власти СССР массово депортировали чеченцев и ингушей, обвинив их в коллаборационизме. Чечено-Ингушская республика была расформирована и ее земли отошли соседним регионам. Когда жителям республик разрешили возвращаться домой, ингуши обнаружили, что часть земель, где стояли их дома — Пригородный район — теперь находится в составе Северной Осетии.
Тянувшийся с тех пор конфликт между осетинами и ингушами перерос в кровопролитное столкновение в 1992 году, когда погибли более 600 человек с обеих сторон.
Митинг в Ингушетии в 1991 году. Жители требуют вернуть часть Пригородного района, перешедшую к Северной Осетии после депортации ингушей
«Мы до сих пор помним полную трупов площадь в Назрани», — говорит брат Зарифы Хизир. Ему было 20 лет, когда он помогали беженцам из Пригородного района выходить из Осетии через горы: «Эта земля связана с историей. У ингушей это в крови. Здесь жил мой отец, мой дед, мой прадед. Я же вам не говорю, отдайте ваше. Оставьте моё».
«Вопрос земли вшит в ДНК. Может не всех народов Северного Кавказа, но вайнахов точно», — вторит ему Зарема из Нарани. Она считает, что земли в республике хватает, и, возможно, и теми территориями, которые отошли Чечне, ингуши не пользовались бы еще 10 поколений, «но все равно включается вот это «Наше. Святое».
В 2012 году рядом с мемориальным комплексом памяти жертв депортаций, где работала Зарифа Саутиева, открыли Аллею славы. Там теперь регулярно устраивают торжественные мероприятия, а о теме репрессий власти стараются говорить все реже.
Работница музея Марина (имя изменено по её просьбе) вспоминает, что пару лет назад председатель правительства Ингушетии предложил перенести день траура с 23 февраля (начало операции по принудительному переселению вайнахов) на какую-нибудь другую дату, ведь в России в этот день отмечают День защитника Отечества.
«У нас была картина «Каратели», там с оружием стоят красноармейцы и выселяют народ. Эта картина не понравилась посетителю, мол, как можно солдата Красной Армии показывать в таком цвете? Мы её убрали и спрятали. Потому что до этого были случаи, что их забирали вообще отсюда», — рассказывает работник Мемориального комплекса Рашид.
По его словам, сотрудники музея научились определять людей, которые приходят специально для проверки: «Мы знаем, что лишнего сказать нельзя, они смотрят и уходят. А через полчаса звонят из правительства и говорят: вот так и так, у вас такая картина — вот зачем она у вас там висит, уберите её».
«Строй не ломайте, идиоты»
С октября 2018-го по март 2019-го жители республики выходили на протесты еще три раза. Двухдневная акция, которая прошла в конце марта и закончилась арестом более 30 человек, стала последней.
Заявку на проведение митинга подала организация «Опора Ингушетии». Власти согласовали митинг на 26 марта — до 18:00. На площади перед государственным телеканалом «Ингушетия» собрались тысячи людей с требованием отмены соглашения о границах. Участники заявляли, что не разойдутся, пока глава республики Юнус-Бек Евкуров не подаст в отставку. После полуночи на площади оставалось несколько сотен человек.
В постановлении о продлении меры пресечения Саутиевой сказано, что примерно в 4:30 утра сотрудники Росгвардии предупредили протестующих о незаконности проведения несогласованного митинга и потребовали прекратить противоправные действия.
Митинг в Магасе, 26 марта 2019 года
«В период с 05 часов 10 минут до 07 часов 30 минут 27.03.2019 сотрудниками подразделений Федеральных служб войск национальной гвардии Российской Федерации и МВД по Республике Ингушетия предпринята попытка вытеснить при помощи специальных средств в виде противоударных щитов «Витраж» часть участников данного несогласованного митинга с площади перед зданием НТРК «Ингушетия», — так в материалах дела описывается происходившее утром.
Услышав, что митингующих начали разгонять, Зарифа отпросилась у брата и поехала в Магас. Она, по его словам, верила в то, что прямые эфиры помогут обратить внимание Москвы на происходящее. «Она всегда работала на таких работах — учительница, сотрудник музея — это такой контингент, который верит в справедливость», — объясняет Хизир.
На площади она была около 6 утра и сразу же начала вести съемку. К этому моменту между силовиками и протестующими стояли «баррикады» из стульев и скамеек, которые молодые ингуши собрали со всей площади. Когда в 7:30 утра росгвардейцы предприняли еще одну попытку разгона, в них полетели стулья и камни.
О том, что происходило тем утром на площади, Би-би-си на условиях анонимности рассказал бывший сотрудник полиции Ингушетии. Сразу после митинга его и еще 17 сотрудников полка ППС отстранили «за утрату доверия», а сейчас судят за «неисполнение приказа».
Однако собеседник Би-би-си утверждает, что никакого приказа никто не отдавал, и ни одного высокопоставленного офицера на площади тем утром не было. По словам бывшего полицейского, рано утром их привезли на место проведения митинга и оставили: «Мы не знали, что делать и как делать. Просто так приехали на «газели» 18 сотрудников». Когда между митингующими и бойцами Росгвардии началась драка, ингушские полицейские решили вмешаться. Они попытались встать между конфликтующими сторонами.
«В ход идут камни, арматура, стулья. Митингующие начинают бросать это все в сторону росгвардейцев, которые напирают на них. Мы вытаскивали гвардейцев из рук митингующих, поставили железные заграждения на свои места и освободили дорогу. Преградили дорогу ингушам. Мы их обратно отогнали», — настаивает мужчина.
После этого, по его словам, он с товарищами пошел к организаторам митинга: «Когда они поняли, что мы ингуши, они нас послушались и увели людей с площади, а сейчас нас обвиняют в том, что мы своими действиями поднимали дух митингующих».
Сотрудники силовых структур Ингушетии молятся во время митинга в Магасе
Собеседник Би-би-си и его 17 сослуживцев проработали в ППС Сунженского района еще четыре дня, не зная, что приказ об их увольнении был подписан 27 марта, в тот же день, когда произошли столкновения. Полк, в котором они служили, расформировали.
Сейчас мужчина не работает, ждет суда, но говорит, что ни о чем не жалеет: «По-другому там нельзя было. Если бы мы ничего не делали, нас могли бы осудить за трусость. Если бы там пролилась кровь, нас бы обвинили в бездействии».
На странице Зарифы в «Фейсбуке» выложено восемь видеозаписей того утра, которые делала она сама. Саутиева подходит к участникам протеста, берет у них комментарии, описывает все, что не попадает в видео, и периодически зовет людей на площадь. В тот момент, когда митингующие начинают бросать стулья в росгвардейцев, Зарифа кричит: «Не бросайте эти стулья! Строй не ломайте, идиоты!»
«Вот это слово, которое она там кричала, «идиоты» — это у нее любимое слово. Это просто выкрик. Кто ее знает по работе там, они прекрасно знают, как она это сказала», — говорит брат Зарифы. «Она может в шуточной форме так тебя подстегнуть немножко, чтобы ты начал работать», — соглашается коллега Зарифы Асинат Аушева.
Позже сторона обвинения именно эту фразу будет называть одним из доказательств вины Саутиевой.
Представитель женского населения Ингушетии
Проблемы у Зарифы Саутиевой начались в январе 2019 года. 28 числа ее уволили с работы в Мемориальном комплексе, после того как из министерства культуры Ингушетии пришел приказ о ликвидации должности.
«Директор сказал, я тут не при чем, вот минкульт прислал приказ — не нужна должность и всё», — рассказывает подруга и коллега Зарифы Асинат Аушева. Саутиева восстановилась через суд, но после разгона протеста 27 марта ее снова уволили.
Через неделю после мартовского митинга к Зарифе пришли с обыском. Люди в масках оцепили улицу, окружили дом и вынесли все документы и технику. «Забирают роутер. Я говорю, а зачем вам роутер? Это же не записывающее устройство. Все равно забрали», — вспоминает Хизир Саутиев. У Зарифы изъяли заграничный паспорт и выписали штраф за участие в несанкционированном митинге в размере 20 тысяч рублей.
Спустя три месяца, 12 июля, Зарифу задержали на посту между Северной Осетией и Кабардино-Балкарией и увезли в региональный Центр по борьбе с экстремизмом. 15 июля городской суд Нальчика арестовал Саутиеву.
Сестры Зарифы Саутиевой и двое жителей Ингушетии, приехавшие на заседание суда в Ессентуки
Зарифу и еще пятерых участников протеста обвиняют в организации применения насилия, опасного для здоровья, в отношении представителя власти. В январе этого года Саутиевой предъявили еще одно обвинение, на этот раз по статье «участие в экстремистском сообществе».
В материалах дела следователь Е.А. Нарыжный отметил, что Саутиева действовала «согласно распределенным преступным ролям, как представитель женского населения Ингушетии, обладающая при этом политическим и общественным авторитетом среди населения республики».
Этот авторитет, по версии обвинения, должен был помочь ей «осуществлять психологическую мотивацию участников митинга, большинством из которого являлись мужчины».
«Я не женщина, я журналист»
До митингов Изабелла Евлоева не ходила на общественные мероприятия, если там не было других женщин.
«Полный зал мужчин, а ты одна там будешь, потому что женщина у нас в основном интересуются другими вещами, рецептами, ещё чем-то… До митингов, когда женщина в социальных сетях высказывалась на политическую тему, мужчинам это не нравилось, они писали: «Женщина, твое место на кухне, какое ты вообще имеешь право лезть в мужской разговор?»
Недоумение на лицах мужчин журналистка, по ее словам, видела только в первый день митингов: «Но уже к вечеру первого дня, когда приехали журналисты, протестующие увидели, как мы с Зарифой с ними общаемся, они поняли, какую важную функцию мы выполняем… Я помню момент, как мужчины выскакивали из толпы, как добровольцы, и расчищали мне путь, создавали коридор, чтобы я могла беспрепятственно пройти, чтобы ко мне никто не прикоснулся».
Помог и хиджаб, он, по словам Евлоевой, делал её равноправной с мужчинами: «Я даже не думала о том, задралась ли у меня где-то юбка, Видны ли у меня где-то ноги. Я просто могла сосредоточиться на своей работе».
Митинг в Ингушетии, октябрь 2018 года
Открытую критику в свой адрес во время митингов она услышала только раз: бежала снимать, ей навстречу выскочил дедушка в папахе с тростью и начал кричать: это вы, женщины, тут все заварили, это вы тут все затеяли. «То есть мы во всём, как обычно, виноваты. Я ему отвечаю на ингушском: я не женщина, я журналист».
Зарифа Саутиева уверена, что «ингушские женщины никогда не относились к типу такой шаблонной забитой «восточной женщины»: «Для ингушского общества совершенно нормально терпимое отношение к женщинам-политикам, ученым, общественным деятелям и даже к женщинам в протесте».
Аза Халухаева вспоминает, что в первый день протеста подошла к одному из активистов и сказала, что женщины тоже хотят участвовать. «Он тут же сказал мужчинам: отойдите, чтобы было несколько метров от мужчин, чтобы не соприкасались. […] Мы ещё смеялись и говорили, это, наверное, единственное место, где за нами ухаживают мужчины».
Даже глава Ингушетии Юнус-Бек Евкуров, уже после объявления о своей отставке, в интервью местному журналисту прокомментировал присутствие женщин на митинге: «Я не представляю, что моя жена или мои сестры могут встать там, в интернете, и что-то говорить. Даже если что-то случилось. Какое дело женское? Это же бьет по всем мужчинам, по авторитету мужчин, ингушей. Почему мужчины тем же женщинам не скажут: «Ну-ка уходите отсюда. Ну-ка пошли домой».
Мужчины-участники протестов считают, что женщины на митинге не подвергались критике потому, что находились там «по всем правилам ингушского общества»: не смешивались с мужчинами и обязательно были в компании мужчин из числа родственников. «Они были довольно лаконично одеты, для них было выделено место, чтобы им не приходилось толкаться, протискиваться или что-то ещё», — говорит друг Зарифы Ахмед Ахильгов. Ахмед не хотел бы видеть женщин в авангарде протеста, потому что чувствует свою ответственность за них.
Коллега Зарифы Рашид согласен, что женщина может наравне с мужчиной выйти на площадь. Но добавляет: «Моя мать пыталась поехать (на митинг). Я сказал: сиди дома с детьми лучше, чем там стоять».
Мемориальный комплекс памяти жертв репрессий, в котором работала Зарифа Саутиева до увольнения
Брат Зарифы Хизир признает: родственники говорили, что не надо было ее пускать на митинг. Он иногда и сам так думает: «Но только иногда, когда думаю о том, что женщина, за которую я должен отвечать, сидит в тюрьме, и я ничего не могу с этим сделать».
Ингушка Зарема Белхороева говорит, что активное участие женщин в протестах в целом не изменило отношение к ним: «Из-за того, что Зарифу посадили, образ женщины в Ингушетии, образ ее роли в обществе не изменился. Изменилось отношение к Зарифе. Конкретно к Зарифе и все».
«Это самое смешное во всем этом. Лично я никогда не считала себя лидером протеста. У меня никогда не было подобных амбиций, я до сих пор считаю свою роль довольно незначительной», — написала Зарифа Би-би-си.
Её брат Хизир Саутиев напирает на то, что это просто невозможно, не таков ингушский менталитет: «Они и сейчас говорят, что она саблю наголо и соберет всю Ингушетию. Ну не принято у нас идти за женщиной. Это они сделали ей политический авторитет».
Хизир объясняет, что если бы Зарифа была замужем, то за нее отвечал бы муж и отношение было бы другим: «На митингах были и другие женщины, Анжела Матиева, например. Она выступала, но она женщина замужняя. Это важно, очень важно. И авторитет у нее раз в 100 больше, чем у Зарифы», — считает Хизир.
Кроме наличия авторитета среди населения региона, следствие ссылается на этнические связи Саутиевой. В материалах дела говорится, что в случае домашнего ареста она может сфальсифицировать или уничтожить доказательства своей вины при помощи этих связей. «Обвиняемая Саутиева З.М., оставаясь на свободе, может продолжить преступную деятельность, возможно, влиять на следствие с учетом клановой системы. Прошу отнестись толерантно к данному высказыванию», — говорил следователь на суде 9 сентября.
Защитник Зарифы Билан Дзугаев рассказывает, что тейповую систему следователи упоминают на каждом заседании: «Говорят о кланах в Ингушетии так, как будто это какие-то преступные итальянские кланы. В ее тейпе тысячи людей, каждый занимается своим делом».
«Выкрикивала подбадривающие слова»
В материалах дела фигурируют несколько фраз, которые, по мнению обвинения, уличают Зарифу Саутиеву.
В лингвистической экспертизе, заказанной следствием, говорится, что высказывания носят побудительный характер и направлены на совершение конкретных действий. «Если это неопределённый круг лиц, то это никак не координация. Я могу на трибуне сидеть как болельщик и кричать футболистам: давай, беги, забей гол! Это я координирую их что ли?» — возмущается адвокат Саутиевой.
Русская служба Би-би-си изучила все видеозаписи, которые опубликовала Саутиева на своей странице 27 марта 2019 года с 06:24 до 09:04 утра.
На одной из них слышны крики, свист, видно, как летят стулья. Саутиева все это время находится позади митингующих и на ингушском говорит: «Не кидайте стулья, не кидайте. Строй не ломайте, идиоты. Встаньте в строй».
Еще одна фраза с ингушского переведена стороной обвинения так: «Скажите им, чтобы выравнивались и отходили». На самом деле в этот момент Саутиева снимает железные ограждения, которые разделяли митингующих и росгвардейцев, и говорит: «Подравняйте эти. Подравняйте, скажите им, чтобы они отошли (ушли, вернулись)!»
Адвокат Саутиевой Билан Дзугаев указывает на неверный перевод во время каждого судебного заседания. «При обозрении общей картины произошедшего ясно, что Саутиева призывала граждан к порядку, призывала не оттеснять полицию, не кидать в сторону, где могут находиться полицейские, стулья, ровнять ограждения, поставленные полицией, отойти от полиции», — говорил адвокат на самом первом слушании 15 июля 2019 года.
Кроме того, Саутиеву обвиняют в том, что она «поддерживала среди митингующих агрессивное настроение обещаниями скорого прибытия им на помощь большого количества новых участников для оказания физического сопротивления представителям власти».
Между первой и последней видеозаписями, выложенными Саутиевой, разница 2 часа 40 минут. Из них 2 часа 24 минуты и 11 секунд она провела в прямом эфире.
Ни на одном из видео Би-би-си не удалось услышать призыва к насилию и к оказанию физического сопротивления властям. Саутиева действительно просила людей приехать в Магас, объясняя это тем, что большое количество людей может предотвратить применение силы со стороны Росгвардии: «Делайте рассылку, пожалуйста. У кого есть интернет, простые смс-сообщения. Пускай люди подтягиваются, иначе они могут решиться пойти на штурм». На видео слышно, как Саутиева на ингушском языке обращается к участникам протеста, которые собирают камни и железные прутья перед второй попыткой разгона митинга: «Не берите их, не берите. Положите это. Бросьте их, бросьте!»
На видеозаписи, выложенной в 6:24 утра, Саутиева отдает указания молодым людям: «Снимайте все. Снимай, Мики, все, что происходит. […] Вам не надо драться, вы должны делать съемки. Это ваша самая главная миссия». Все остальные выкрики Саутиевой, как сказано в заключении эксперта, не имели конкретного адресата. Участники акции несколько раз просили Саутиеву уйти с площади, но она отказывалась: «Я веду прямой эфир, меня смотрит весь мир».
Би-би-си не нашла ни одной фотографии или видеосъемки, где Саутиева выступает перед митингующими.
Следствие в своих обвинениях опирается не только на видеозаписи. В деле фигурирует засекреченный свидетель событий утра 27 марта, который проходит под именем Мурат Исаев. Суду он заявил: Саутиева, «как мне показалось, координировала действия гражданских лиц, выкрикивала различные подбадривающие слова, высказывая свое одобрение по применению насилия к сотрудникам Росгвардии». Свидетель также утверждал, что Саутиева вела себя вызывающе и уверенно.
Адвокат Зарифы подчеркивает, что ни уверенное, ни даже вызывающее поведение не образуют состав уголовной статьи, что свидетель давал показания через два месяца и 10 дней после событий на площади и не уверен в своих показаниях, а лишь утверждает, что «ему показалось».
«Как только она выйдет, я её замуж возьму»
Комната в доме на окраине ингушского села Барсуки заставлена банками с соленьями, пакетами с вяленым мясом, шоколадными конфетами и чаем. Мастер салона красоты Аза, хирург Ахмед и работник музея Асинат собирают передачи для арестованных. В доме есть электричество, но отапливается помещение от печки-буржуйки.
Созданная по инициативе жителя Ингушетии Бориса Кадзоева организация «Неотложка» начала работу в июне 2019, после того как начали задерживать участников митинга. К работе сразу подключилась Аза Халухаева.
Женщина написала в «Фейсбук», что желающие помочь заключенным могут оставлять продукты и одежду в трех магазинах Ингушетии: в Назрани, Малгобеке и станице Троицкая. Но люди стали писать, что им было бы легче отправлять деньги. За три дня собрали 90 тысяч рублей. «Первая передачка была не очень, но потом мы научились все делать правильно», — вспоминает Аза.
Хизиру Саутиеву часто предлагают денежную помощь для Зарифы. Недавно даже позвонил ингуш из Казахстана, предлагал деньги. «Мне эти деньги не нужны. Я ему сказал, если хочешь помочь — есть организация «Неотложка», отдай им. И он передал им 150 тысяч рублей».
Аза Халухаева собирает пакеты с едой для задержанных
Брат Зарифы рассказывает, что её поддерживают не только на воле, но и в самом СИЗО: «Она сама об этом не знает, но за ней там внутри вайнахи присматривают. Мне звонят мне, говорят, не переживай, с ней все будет хорошо».
Сестра говорит, что после задержания Зарифу стали сравнивать с ингушкой Айной Мартазановой. Будучи секретарем партийной организации, в 1972 году Мартазанова публично осудила передачу Северной Осетии бывших ингушских земель. После этого её уволили с работы, исключили из партии, а мужа вынудили развестись с ней.
Адвокату Зарифы иногда бесплатно отпускают продукты в магазинах в Ингушетии: «Куда бы я не пришел, будь то похороны или свадьба, люди обступают и спрашивают о ней, предлагают помощь, передают приветы». «К нам приходили парни, говорили, как только она выйдет, я её замуж возьму», — смеется сестра Зарифы.
Несмотря на такую поддержку, семья Саутиевой переживает из-за того, что она попала в тюрьму. «В этом доме я хозяин. Из-за того, что женщина, за которую я должен был отвечать, туда попала, это для меня удар», — сокрушается Хизир. Он говорит, что больше не позволит ей заниматься «активизмом».
После протестов
Юнус-Бек Евкуров, чья отставка была одним из требований митингующих, досрочно ушел с поста главы региона 24 июня прошлого года. В своем обращении к жителям Ингушетии он сказал, что единство народа проходит испытание на прочность: «Я не слепой, власть не затмила мне глаза. Давайте наберемся мужества сказать, что все мы — власть, которую я представляю, общественные, религиозные организации — ответственны за то, что сегодня мы разобщены».
Свое мнение о задержанных Евкуров высказал после отставки в интервью ингушскому телевидению: «И сегодня, если у меня спросить, была бы моя воля, я бы их не выпустил ни в коем случае. […] Я не хочу, чтобы они вышли. Я считаю, чтобы то, что Всевышним определено за такие злодеяния, они должны понести наказание».
«Все они твердили, что Евкурова никогда не снимут, хотя главной целью протеста это никогда и не было. Но единственным реальным итогом стало то, что Евкурова сняли, а гражданские активисты оказались за решеткой», — говорит Зарифа Саутиева.
«Кремль кинул ингушам эту конфетку в виде отставки Евкурова. Людям показалось, что что-то улучшится, да, нас услышали. Но как показывает практика, по сути это муляж», — говорит журналистка Изабелла Евлоева. Она считает, что аресты напугали людей, поэтому на протесты больше никто не выходит.
Изабелла Евлоева на Всемирном конгрессе ингушского народа, где обсуждали соглашение о границах между Чечней и Ингушетией
В 2019-м году по делу об участии в мартовском протесте было задержано 34 человека. Большую часть из них обвиняют в «применении насилия, не опасного для жизни или здоровья, в отношении представителей власти», при этом восемь человек, по версии следствия, совершили «опасное для здоровья» насилие.
Саутиеву и еще пять человек обвинили сразу по трем статьям: организация и применение опасного для здоровья насилия, а также организация экстремистского сообщества и участие в нем.
Несколько задержанных по обвинению в применении насилия, не опасного для жизни, получили сроки, и двое из них уже вышли на свободу.
Аресты продолжаются до сих пор: на прошлой неделе в Ингушетии были задержаны и посажены в СИЗО на два месяца еще четыре человека. Всего, по данным сайта Кавказский узел, преследованиям подверглись около 100 человек. Из них 36 прямо сейчас находятся в местах заключения.
После марта 2019 года ни одна заявка на митинг в Ингушетии не была одобрена.
Сотрудница музея, в котором работала Зарифа, рассказывает, что у ее коллеги на рабочем столе была наклейка «Я не согласен, я не передам» — один из лозунгов первых митингов в Магасе. «Директор это увидел и как с цепи сорвался. Об этом потом даже в правительстве узнали», — вспоминает Марина. Наклейку пришлось снять. Девушка винит себя за то, что не делает ничего для поддержки Зарифы, говорит, что вышла бы на одиночный пикет, но боится: «Мои родители всё время боятся: держи рот на замке, ничего не говори, не высовывайся. Для них лучше, чтобы у меня не было мнения».
Уволенный полицейский считает, что митинги никакой пользы не принесли.
Жительница Назрани Зарема Белхороева уверена, что и Зарифу, и других обвиняемых по делу посадили в назидание остальным: «Не важен ваш возраст, ваш авторитет, ваша религиозная составляющая, ваш пол тут не важен. Не рыпайтесь ни на каком уровне, ни женщины, ни старики».
Зарифа утверждает, что желание что-то делать у нее нисколько не отбили, а энтузиазма стало еще больше. Выйдя на свободу, она не собирается уезжать из Ингушетии, а хочет заняться созданием базы данных исторического архива, думает над проектом, посвященном жертвам ДТП в регионе: «В общем, у репрессированного сотрудника Мемориального комплекса жертвам репрессий много планов;). Символично, правда?»
.