О качестве собираемого зерна, дефиците молока и качестве молочной продукции, влиянии курса рубля на производителей сельхозпродукции рассказал в программе «Мнение» Александр Ткачев, министр сельского хозяйства России.
— России не хватает качественной пшеницы для производства хлеба. Так это следовало из материалов, которые были подготовлены некоторыми экспертами для заседания в Совете Федерации. Минсельхоз заявил, что это не соответствует действительности. Вам удалось разобраться, откуда появилась эта информация, какие цели она преследует и где нашли расхождения во взглядах и во мнениях?
— Я не ставлю себе цель разобраться, откуда взялась эта информация. Это, возможно, какая-то провокация, у нас же любят что-то горяченькое,
— Вы считаете, что это провокация?
— Не столько, может быть, там специально. Но тем не менее эта тема начала как-то обсуждаться, как-то всех интересовать.
— Она живая, конечно. То есть мы продаем хорошее зерно, а себе оставляем плохое.
— Это не так вообще! Доля на рынке продовольственного зерна, именно третьего, четвертого класса, которая используется на мукомольные цели и так далее, на хлебопекарные, она — 77%. То есть достаточно высокая. А продовольственная пшеница — всего 52 миллиона тонн. Это, на самом деле, рекорд, я бы сказал, за последние десятилетия, такое количество зерна. А в основном на экспорт идет зерно 4-го класса. Исходя из таких критериев цена качества, она наиболее приемлема, уже традиционная, и наши импортеры уже привыкли, так сказать, в общем-то, его покупать, приобретать уже десятилетиями и годами и так далее. Поэтому у нас зерна — продовольственных, продовольственного класса, целей — достаточно. И здесь ситуация абсолютно стабильная. То есть беспокоить здесь не о чем совершенно.
— Но тем не менее вопросы качества зерна остаются, и они не снимаются даже на уровне министерства сельского хозяйства. Министерство сельского хозяйства недавно признало, что качество зерна ухудшается, призвало стимулировать производство качественной пшеницы. Это заявление вашего заместителя Евгения Громыко. Что имелось в виду? Потому что он говорил о необходимости стимулирования производителей к производству хорошего, качественного зерна.
— Чтобы получить качественное хорошее зерно по всей стране в разных регионах, надо, конечно, соблюдать технологию прежде всего. Интенсивную технологию.
— А сейчас есть возможность их не соблюдать, получается?
— Ну, по-разному. Возможно, как минимум соблюдать все биотехнические сроки, иметь хорошие семена, качественные, сеять с удобрениями – 100%, без этого о качестве можно не говорить. Естественно, иметь хорошую технику. Конечно, набор знаний, квалификацию. Это 100% успеха. Поэтому, если это есть — конечно, можно и в Краснодаре, и в Оренбурге, даже в Приморье получать достаточно хорошее зерно, хорошего качества. И, естественно, это зерно далеко выше по цене. То есть для бизнеса это прежде всего интересно. Потому что ты зарабатываешь больше, почему ты должен кого-то уговаривать? А ты давай там, попроси, зерно с удобрениями, или там с технологиями, и так далее. И урожайность выше! То есть даже экономически это интереснее значительно.
— А вот это спорный вопрос, видимо. Потому что произвести зерно 4-го класса, оказывается, проще для бизнеса. И почему же он тогда охотнее производит 4-го класса и продает его за экспорт?
— Зерно у нас производят и 5-го класса, и фуражное зерно.
— Ну, мы сейчас сравниваем 3-й и 4-й?
— Знаете, это уже есть определенное место и природе. Потому что все-таки количество солнечных дней, количество осадков — есть вещи, которые даже мы не можем, человек свои умом и понятием осознать. А природа, в общем-то, имеет 30 значений для урожайности, для качества, и так далее. Год на год не приходится.
— То есть, мы когда сажаем зерно, не знаем, до конца какого класса оно вырастет, получается?
— Мы закладываем по максимуму, а там уже могут быть, конечно, отклонения. Но я думаю, что, там, 5-20, ну, может быть, 15%. Это все по классике. А если мы что-то не доложим, я считаю, что качество зерна, это прямой интерес, прежде всего самого бизнесмена, самого крестьянина, инвестора. Чем выше качество зерна, тем выше цена. То есть за это зерно заплатят более высокую цену. То есть разница, если за килограмм зерна заплатят 10 рублей, или 8 рублей, или 7, или 5, и так далее, ну, конечно, колоссально, да? Если у тебя там 100 тонн, 100 тысяч тонн, то это десятки миллионов рублей. И поэтому можно и хлебные инспекции, можно все, что угодно. У меня было много инспекций, но качество от этого тоже абсолютно разное. И если мы говорим о том, что у нас половина зерна сеется без удобрения, вообще, в стране? Представляете, у нас половина — примерно 80 миллионов гектар — площадь вообще, да! А около 40 миллионов, условно, вообще без движения.
Вообще, просто оборот земли, вы сеялкой прошли и потом получили там 10 центнеров. Ну, чуть хуже. 10 – ура! Вроде как ничего. Но и в любой точке страны зерно у нас рентабельно, прибыльное. Да, прибыль может быть и 5%, не как там, сказать, в Ростове, или в Белгороде: там 40-50%. Поэтому это зависит уже, вы знаете, от многих факторов. Прежде всего от своей позиции бизнесмена, от ее финансовых возможностей. Потому что уже в это время заранее закупить, да, иметь технику, весь набор этих инструментов поддержки и так далее.
Поэтому, я думаю, что главная цель, что зерно у нас есть, продовольственные кондиции, это главное. Мы не останемся в Россию без хлеба, безусловно. Продаем мы на экспорт зерно в основном 4-го класса. И это, так сказать, всего лишь, то есть 3-го класса мы продаем условно 3 миллиона тонн, а все остальное — это зерно уже менее продовольственных кондиций и так далее. И что касается некачественного зерно, то, по оценкам Роспотребнадзора, по всем проверкам, которые по всей стране, — примерно 3%. То есть это, это на самом деле незначительное количество. И, да, конечно, доводить до минимума это не критично. И если брать другие страны, за аналоги, в общем-то, есть до 5-7% и так далее. Поэтому я считаю, что, подчеркиваю, что качество хлеба в России традиционно хорошее. Вот то же самое я слышал о водах. Качество у нас худшее. Слушайте, хорошее качество, особенно в регионах. Особенно в субъектах Российской Федерации, больших и малых городах. Там есть своя специфика.
— Вы призываете бизнес работать над тем, чтобы они производили более качественную продукцию.
— Это выгодно бизнесу.
— Это, кстати, очень показательно, если смотреть на внутренние цены на зерно сегодня.
— Они падают, к сожалению.
— Да, падают. И в это связываете с укреплением рубля или с переизбытком зерна?
— Я думаю, что здесь оказывают влияние два фактора. Безусловно, мы получили большой каравай, много зерна. Естественно, мы рассчитывали на серьезный экспорт, собственно, и должно быть. Мы должны экспортировать излишки до 40 миллионов тонн. Но то ,что рубль сегодня укрепился и укрепляется, конечно, это для нашей экспортной позиции, безусловно, серьезный минус. И не только для сельского хозяйства. И для промышленности, и для многих других секторов экономики. Поэтому, конечно, доллар 57 — это не катастрофа, но это удар по нашей отечественной экономике.
— Кроме того, чтобы собрать хороший урожай, в том числе и зерна, и по другим культурам, остаются задачи переработать его. И здесь, если мы обратимся к данным Росстата, здесь тоже есть определенные, ну, не проблемы, но вопросы. Ну, например, у нас, по данным Росстата, гречихи у нас в стране родилось на 39% больше, это по прошлому году, гречневой крупы произвели лишь на 2% больше. То же самое с производством зерна с рекордным урожаем, а производство хлебобулочных изделий тоже сокращается. Правда здесь могут быть свои нюансы. Это может быть связано с изменением потребительской корзиной или, там, предпочтением россиян.
— Все меняется, вкусы меняются, потребление меняется. Люди переходят на какие-то другие виду продуктов и так далее.
— А зачем тогда производить на 40% больше гречихи?
— Знаете, весь мир производит, все развитые страны уже десятилетиями, там, под 50 лет, производят значительно больше, чем сами потребляют. Это нормально. Потому что они производят на экспорт. Они зарабатывают, продавая за валюту, за доллары. И, естественно, завозя эти средства, эти ресурсы в страну свою. И, естественно, это заработная плата, это финансовые возможности.
— А продавать готовые продукты — это разве не выгоднее?
— Готовые?
— Ну, конечно. Не просто гречиху, не зерно, а продавать уже переработанный продукт?
— Это уже как рынок сложится. Конечно, выгоднее. Во-первых, гречиха, к сожалению, на экспорт, вы знаете, в Европе и в Америке,
— Во Франции только в аптеках продают!
— Я бы сказал, эксклюзивный товар. И нет моды, нет традиции и так далее. Конечно, мы должны стремиться к глубокой переработке, высокой маржинальности. Это и такие тенденции существуют. Но для этого нас нужно построить заводы, суперзаводы, самые современные, самые технологичные. Это труд. Большой труд. И поэтому вот те кредиты, которые мы сегодня называем инвестиционными, длинные кредиты, как раз нацелены на то, чтобы мы создавали новые мощности и переработки от ручного комплекса. Это изменит ситуацию в нашей стране. Это изменит и лицо промышленного комплекса. Мы увеличим и улучшим ассортимент, снизим себестоимость, издержки.
— В чем нужно, где нужно изменить лицо, так это в молочной отрасли. Россельхознадзор признавал, что больше всего фальсификата именно у производителя молока. Есть такая достаточно жесткая эмоциональная дискуссия между производителями и Минсельхозом. Потому что Минсельхоз сейчас предлагает повысить требования к производителям молока. Да. То есть, я так понимаю, что такая необходимость есть сегодня. И, кстати, статистика тоже показывает, что здесь двигаетесь в правильном направлении, потому что наряду с ростом производств молока у нас снижается производство цельного молока, производство сливочного масла и растет производство спредов, например. То есть мы, например, или вы предполагаете, что там есть какие-то добавки. Вы обратили внимание на опыт Белоруссию. В чем, вам кажется, мы можем здесь поучиться?
— Белоруссия лет 10 назад приняла такое государственную программу – производства молока. И эта программа предусматривала прежде всего большие финансовые возможности и поддержку со стороны государства, естественно, бизнеса, банковского сообщества. И за эти годы не десятки, а сотни фирм были реконструированы. Прошло мощное перевооружение. То есть новые технологии пришли и в молочные комплексы. Роботы, и не только. Были построены серьезные перерабатывающие предприятия. Но и самое главное, что Белоруссия уже употребляет примерно 7 миллионов тонн молока и такое же количество, может быть, чуть меньше, если мне не отшибает память, примерно 5 миллионов производит сверх того, что потребляет сама Белоруссия. То есть на экспорт. На Россию. То есть они решили главную стратегическую задачу – накормили себя и продают на сторону. Зарабатывают. А нам сегодня не хватает с вами 7 миллионов тонн молока, для того чтобы закрыть на 100% свое собственное потребление. Поэтому, конечно, опыт Белоруссии, у них и продуктивность коров выше, и качество молока. Ну, естественно, они доминируют на рынке российском, сегодня присутствуют достаточно мощно. Поэтому, я считаю, это пример для подражания.
— То есть вопрос только в количестве производства?
— Безусловно. Количество — они объемы, они увеличили объемы производства молока за счет комплекса молочного. Просто их стали в десятки раз больше. Или старые они реконструировали, увеличили продуктивность стада, заменили стадо, или построили новое.
— Но мы же тоже здесь движемся поступательно. У нас растут и надои молока с одной коровы.
— Мы делаем только первые шаги. Вот импортозамещение, вот то, что сегодня президент объявил, вот импортозамещение и контрсанкции, и так далее, все это, конечно беспрецедентная государственная поддержка. А молочную отрасль мы действительно очень мощно поддерживаем – развитие и производство, строительство новых комплексов. Это позволит, безусловно, нам через 5-7 лет не только, так сказать, думать об экспорте, но хотя бы закрыть внутренний спрос. А потом уже, естественно, уходить на экспорт. Безусловно, без молочной продукции это тоже экспортно ориентированная номенклатура товаров, на которой мы будем и зарабатывать, и с удовольствием продавать в наши соседние страны, регионы и так далее.
— Почему производители молока говорят о том, что может возникнуть дефицит молочной продукции. Что может возникнуть дефицит молока на рынке? Ну, потому что могут измениться требования к производству?
— Нет. Требования должны быть всегда очень серьезными. Недаром и ветеринарная сертификация, это все, наоборот, ведь мы расслеживаем прохождение продуктов условно от поля до прилавка. Через завод и так далее. Мы говорим о потреблении масла, с этими добавками. Потому что мы все заинтересованы, что нужно качественное молоко, тем более качественный продукт. Чтобы у нас был кефир настоящий.
— И сыр чтобы был настоящий, не на пальмовом масле.
— Не с добавлением растительных жиров, той же пальмы, а из молока. Тогда мы должны строго наказывать всех тех, кто не декларирует именно компоненты растительного жира, а продают как молоко.
— А таких становится больше или меньше?
— Вы знаете, я думаю, что меньше. Я думаю, что меньше. Мы, во-первых, ряд мер очень серьезных вводим сегодня. И, более того, мы меняем сейчас технический регламент в ЕврАзЭС, для того чтобы крупными буквами писать на упаковке молока или кефира, или ряженки, что этот продукт содержит растительное масло — пальмовое масло. То есть потребитель должен сам понимать – ух, ты, смотри, да, оказывается, здесь кроме молока есть еще какая-то непонятная штука!!! Нет, лучше я возьму настоящее молоко. И мы тем самым — выбор сделан в пользу натурального продукта. А значит уже влить пальмовое будет не очень выгодно, не очень интересно. И этот продукт будет уходить потихонечку с рынка, и так далее. Более того, будут серьезные штрафы за то, что, кто не обозначил то, что в молоке или, там, схитрил, ну, конечно, вплоть до закрытия завода, это будут действенные меры и так далее.
— Есть у нас прогнозы или какие-то целевые ориентиры по производству молока?
— Я сказал бы, до 20-го года мы должны как минимум миллионов 5 произвести дополнительно. У нас сейчас есть 30 миллионов в стране, не хватает 7. Но -вот 5 миллионов, это то, что нас серьезно очень поддержит. Ну, а все остальное, это, я думаю, доберем уже за счет сыров, за счет другой продукции, которая у нас не выпускается в силу, там, разных причин.
— А режимы санкций, контрсанкций, их возможные отмены вы держите в голове при составлении таких прогнозов. Как они могут повлиять — как отмена, так и продолжение?
— Мы оцениваем. Конечно, по некоторым продуктам, если санкции отменятся, они придут условно с Европы, там, с других стран на наш рынок. Где-то, чтобы дешевле, и нам придется с этим считаться. Что-то дороже. Мы противостоим достаточно легко. Но самое главное — это время использовать, создавая новые мощности, современные мощности. Я уже говорил об этом. Нам нужно, чтобы конкурировать, иметь, снижать издержки, снижать себестоимость продукции. А значит, естественно, по цене проходить. Увеличивать объемы производства, новые технологии. Производительность труда надо увеличивать. Вот, все это очевидные вещи.
— А сельхозпроизводители сегодня по-прежнему заинтересованы в сохранении санкций? Или вы на сегодняшний день настолько устойчиво стоите на ногах, что понимаете, что даже если они вдруг появятся, то отменят?
— Я понимаю, что это решение политическое. Ну, рано или поздно оно состоится. Но мы надеемся. Потому что, да, сегодня выиграют. И мы об этом говорим. Для нас, я не скрываю, чем больше санкции для нас продлятся, тем больше, в общем-то, выиграет крестьянин российский, и в целом страна. Потому что мы очень близки к тому, чтобы через 5-7 лет накормить свою страну отечественными продуктами питания. Такого не было никогда. Это вообще историческая миссия нашего сегодняшнего поколения. У нас есть шанс.
— Если я не ошибаюсь, эксперты Гайдаровского форума в этом году подготовили доклад, в котором утверждали, что положительный эффект от влияния санкций, контрсанкций, ну, в определенной отрасли, в частности на сельское хозяйство, не перекрывает того негативного влияния, которое оказывают санкции на другие отрасли. Но какой рост, какие прогнозы дает сельское хозяйство по темпам роста на этот год, потому что ваши ориентиры?
— Мы более чем на 4% выросли в этом году. В прошлом году выросли, ну, то есть за 16-й год — 4,3%, за 2015-й — 3,5%, 2014-й – 3%. То есть у нас очевидный рост.
— И этот рост, темпы роста увеличились?
— Конечно, да, да. Потому что мы только разгоняемся, понимаете. И нас нельзя останавливать. А, что касается санкций, еще раз хочу сказать, даже если руководство страны это как никто другой понимает и понимают, насколько это ценно для нас вот эти тренды сегодняшние и этот рост, что, когда эти санкции отменятся, ничего автоматически не будет проходить.
— А на 17-й год есть какие-то прогнозы по росту, сколько?
— Ну, я думаю, я надеюсь, что мы останемся в этой цифре.
— Не меньше 4%. Не меньше 4%. Механизмы льготного кредитования для агропроизводителей начинают действовать с 17-го года, кредиты там меньше 5%, мы предлагаете уже ставку. Но есть опасения, и эти опасения высказывают в Государственной думе, что этот механизм может не заработать до начала посевной. Вы предлагаете его расширить. Например, подключить региональные банки, да, к этому кредитованию. Расскажите об этой программе. Как это, действительно ли успеете?
— Ну, во-первых, этот механизм уже работает вторую неделю. Если честно, то 7 дней. Вот. И он уже этот механизм выдал, если брать на эту дату, условно там, на 15 февраля, на 7% больше, чем это было в 16-м году. То есть мы выдали уже 22 миллиарда льготных кредитов.
— Через региональные банки?
— Через пока 9 системообразующих банков. Мы, понимая и услышав регионы о том, что нам нужно подключать к этой работе региональные банки, мы уже практически в эту пятницу заканчиваем отбор, еще около 20 банков, и запускаем их тоже в работу. Это повысит нашу конкуренцию между банками в борьбе за товаропроизводителя. И я думаю, что процентов будет не только 5, но и ниже – 3, 4, 2 даже процента. Это в зависимости уже от лояльности банка, от, в общем-то, истории самого клиента, заемщика и так далее. Поэтому я очень надеюсь, механизм работает быстро, прозрачно, открыто. Конечно, это первые шаги, это совершенно, они таят серьезные реформы. Не все гладко, не все очень четко, но в ручном режиме мы ситуацию отслеживаем. И я надеюсь, мы ее доведем до такого системного характера.
— 150 миллиардов будет выделено?
— Будем выделено на льготное кредитование. Уже есть деньги – 21 миллиард непосредственно на субсидию. А таким образом мы привлечем на эти деньги порядка 200 миллиардов рублей коммерческих кредитов, но субсидий, но под 5%.
— Что вы можете сказать в целом об интересе к сельскому хозяйству сегодня со стороны бизнеса? Вот люди идут туда, хотят быть фермерами?
— Вы знаете, 4% рост, это же, он же не с потолка, правильно? Значит мы каждый год производим больше продукции. А чтобы провести ее по объему больше, нужно запустить больше предприятий или, там, ввести в оборот больше земли, которая была брошена, да, вы выше получите урожайность, значит переработать больше и так далее. То есть это о чем говорит итог? Что люди интересуются. Значит создаются новые производства, новая переработка, новые сельхозпредприятия, старые модернизируются, и больше уже отдачи и так далее. Вот, собственно, значит вывод какой? Идут, интересно, можешь зарабатывать. Если, конечно, это макроэкономическая конъюнктура, она останется, я имею в виду и девальвация, условно курс доллара должен быть соответствующим. Чудес не бывает. Мы при рублей 57 за доллар, но это, так сказать, это уже будет ноль. Тогда мы должны понимать. Цена, в общем-то…, но у нас промышленность не будет развиваться, значит у нас не будет дальше движения и интереса. А в промышленности ситуация еще сложней. Если у нас есть контрсанкции, у нас большой объем товаров, услуг, он не приходит с Запада к нам, продукты питания. То в промышленности там все идет, то есть там нет запретительных ограничений. Поэтому они конкурируют непосредственно на рынке. То есть условно, вот этот стакан — он импортный, да, российского производства или польского, или немецкого. Вот конкурируют по цене и так далее. Поэтому это очень такая тонкая тема, но она очень важная.
— В девальвации рубля вы заинтересованы.
— Это важно, безусловно. Всем занимается производство, все заинтересованы.
— Как вы относитесь к идее карточек для малоимущих россиян? Продовольственных карточек. Насколько они могут поддержать сельхозпроизводителя? Потому что это карточки, которые могут стимулировать спрос.
— Вы знаете, мы выступаем всегда за все то, что будет стимулировать спрос на рынке. Прежде всего мы прекрасно понимаем, что за эти карточки, за эти небольшие деньги люди придут прежде всего в магазин продовольственный, правильно? Он же не будет покупать «Жигули» себе или какую-то машину. Это просто нереально. Поэтому это, конечно, повысит спрос, интерес к отечественным продуктам питания, а значит нам будет интересно их больше производить и так далее. Поэтому во многих странах эта форма есть. Она, так сказать, работает. Но если этот процесс идет у нас, а мы это всячески поддерживаем и вместе работаем над этой программой с Минпромторгом, я думаю, это будет очень здорово.
— Минсельхоз готов выступить с предложением разрешить рекламу алкоголя после 22 часов?
— Исключительно вина — и вина российского производства.
— И как эта инициатива будет дальше развиваться? Какие у вас аргументы?
— Естественно, этот вопрос должен обсуждаться и в обществе, и среди виноделов, и среди любителей вина, и так далее. Вы знаете, я считаю, что нам нужно радикально менять структуру потребления вина и вообще спиртных напитков. Что мы видим в Европе? Там, где винная культура, она уже десятилетия, даже столетия, там, конечно, больше пьют вина. Меньше алкоголизма и других всевозможных хронических заболеваний, и так далее. Продолжительность жизни выше. Поэтому у нас винная страна на самом деле. У нас есть ряд территорий, которые могут процентов на 50 закрыть потребление. Сегодня идет большая работа. Есть интерес к виноделию и среди инвесторов, и государство очень мощно поддерживает. С учетом появления Крыма. Это тоже для нас сегодня такой Клондайк в этой части с большой историей. Во Франции, в Италии, в Испании это все можно, это все нормально. То есть мы должны людей уводить с крепких напитков. Вино, я считаю, это правильно. На Западе, я вообще считаю, это продукт питания. И люди готовы в меру употреблять, если есть культура потребления, подчеркиваю, когда ты не просто там бутылку должен выпить, а бокал, два бокала и на этом закончить свою трапезу или ужин.
Источник: vestifinance.ru